ДЖАМБО
Тигр, горящий в кущах ночи,
Чьи тебя прозрели очи?
Кто явил на свет черты
Этой страшной красоты?
Уильям Блейк
В кафе на улице почти аншлаг.
Здесь это очень частый случай.
Или, скорее, вечный пир
в душе хозяев.
Но тех не видно – значит мы, чуть-чуть живее.
И, может, потому
нам больше них бывает нужно выпить.
Официанты мельтешат, но толку мало –
мы ждем и ждем,
пока нам эти дурни молодые,
сначала вырастят,
потом пожмут зерно,
заварят пиво,
ну может быть тогда…,
обслужат, наконец, уже
и принесут по «Хольстен» – два бокала.
А может быть, ребятки просто в злобе,
что поначалу
усталой шуткой прозвучал заказ:
пожалуйста, не знаю, как вас звать,
если не трудно,
стаканчик молока козы – парного.
И это мне.
А ей – салат из осьминога
и вина –
«Шато Лафит», да «Ротшильд».
Нет такого? Мне очень жаль…
Тогда фисташки, пиво, кофе.
Мы – это я с одной эффектной дамой,
с кем знаюсь (пусть заочно)
аж со времен учебы, но
лишь месяцем назад
она
уже при первой и случайной встрече
мой взгляд собой укоротила,
я думаю, на сотню тысяч лье.
Но даже после долгожданных литров,
во мне еще хватает зоркости
издалека
приметить пацана,
несущего в руках два суеверья в существах,
две милые неважные приметы –
котят,
чей цвет чернее воронья.
Да если не чернее.
Послушай, говорю ей, вроде интригуя тоном,
ты не заметила случайно,
когда вдвоем мы,
нам по дороге непременно попадаются коты.
Нет, в кошаках,
в различии полов их,
я полный ноль. Я минус.
Но почему-то только стал уверен,
что были то не кошки – именно коты.
Ну те, какими все они обычно и бывают –
сидит, лежит, орет, дерется иль бежит
за пропитанием, к невесте,
от потомства.
Любой размер, характер, цвет,
порода, возраст.
Ну и, конечно же, судьба.
Был даже как-то старый хрыч.
Припомни: к/т «Дружба». Прямо возле входа.
Лохматый, серенький, хромой и одноухий.
Или кастрат в окне на Тельмана –
ухоженный, персидский.
Сидел тогда котяра за стеклом, как будто он
старинная копилка.
И даже
если кот,
как таковой,
не выскочит в объем,
то отвечаю, что на майке или ранце детском
нас ярко встретит плоский Том.
Да и вконец –
можно забыть и про мультфильмы –
какой-нибудь знакомый Константин, Коте,
сигналом из авто
приветствие свое нам непременно бросит.
А может… никакой такой закономерности
здесь вовсе не было и нет,
и болтовней я вновь хотел развлечь мамзель,
кто очень недурна собою. Но она,
скорей, из вежливости улыбнулась и стала
ведать о своем Джамбо.
Мол, так и так,
жил у нее домашний кот.
Не увалень, не парвеню, не глупый попрошайка,
а полноценный член семьи и настоящий мачо.
То есть по сути
Джамбо
был достойнейшим мужчиной.
Исполненный всех качеств
что тому необходимы:
был сильным, храбрым, гордым, умным, наглым.
И таковым
он значился по всем дворам, подвалам, чердакам.
За что и поплатился. (Думаю я, зависть.)
Джамбо сразился,
защищая свой гарем, закуску, территорию и честь
в неравной драке
против таких же, как и он, гусар хвостатых.
Отважный кот приполз домой к заре еще живой, но…
поутру случилось что случилось.
Так вот
когда я слушал сагу о Джамбо,
мне было хорошо заметно,
как в макияже сумерек
лицо рассказчицы не раз
касалась истинная гордость.
Причем такая, что невольно
я стал завидовать коту даже в его бесчеловечной смерти
и не заметил сам, как поспешил
приревновать покойного Джамбо к хозяйке.
А также, без иронии уже, и к маленькому островку
таких возвышенных воспоминаний.
Мне так и виделось, как кот сейчас на нем
(иль в них, иль где еще…) гуляет важный,
причем перерожденный в блейковского тигра,
кем он, Джамбо,
наверное, всегда себя и мнил внутри.
Ну что ж,
мир праху твоему, прошедший день.
Пусть пухом будет кровь моя
для пары - тройки литров пива «Хольстен».
И ты спокойно спи, Джамбо,
Бестрепетный, помянутый кошак.
Мой взгляд плывет…
Я не даю себе во всем отчета,
когда любуюсь красотой твоей хозяйки
и нахожу
сравненье женской памяти с Валгаллой
вполне уместным.
О память сердца… И когда
однажды
в нем
(а может, в ней иль где еще там)
я освещусь блестящими мечами,
поверь,
за мной
на слух
на запредельный ритм пульса
все наши городские побегут коты.