01
Что тянет нас в дорогу? Что побуждает к переходам? Переездам? Перелетам? Словно птиц, повинующихся древнему инстинкту – извечной тяге на север. Где когда-то, где давным-давно, там, на месте скованной льдами, а ныне все более подтаивающей океанской пучины высилась мифическая Гиперборея. Там где цвели магнолии. Там где росли и лотосы, и пальмы. Но уже давным-давно погрузилась в бездну вод земля гипербореев легендарных. А сами люди, уцелевшие в Сибири, расселились вольготно по всей ойкумене безбрежной. Посреди окоёма земли – крохотной голубой точки в черной ночи космоса. Став новой росой на свежей зелени изумрудного воскрешенья природы. Планеты. Природными россами. В рассеянии. Рысичами, обожествлявшими дикую кошку. Русыми, светлоглазыми, белокожими. Друг на друга похожими. Хоть и разными, но едиными в общих привычках, песнях, сказах, былинах. Не разнящимися еще в языке допотопном.
В тяге на Север. В саге о Боге. В древних богах, в ледяных великанах. В фантастическом, феерическом, взрывающем небо ночное свечении зимою. И в долгом летнем дне, с не заходящим до полугода Солнцем. В извечном стремлении людей и птиц на полюс. Разве не видится нечто мистическое? Таинственное и прекрасное?...
Закат. Восход. Полночь и Полдень. Четыре основные стороны света. Индусские Веды знают их десять. Кроме Запада, Восхода, Севера и Юга посмуглевшие в джунглях рысичи изведали змеистыми тропами гати на юго-восток, северо-запад, юго-запад и северо-восток. А кроме них дол и высь поднебесную. Вот и искомая десятка сторон света. Заповедная зона Татхагаты. Этот титул Будды всегда переводили как «Открывший Путь». Не знающие русского языка переводили. Не ведающие смысла «самскрытского». А он был – Тот, хто гатил. Кто торил, проложил тропинки посредь десятка сторон света. Пустых и невещественных. Не осязаемых, как ладонь аскета в пустыни. Как невооруженная длань шаолиньского монаха. Как пальцы йога, сложенные мудрой. Большой и безымянный, сведенные вместе. Таким жестом приветствует паломника тибетский лама. Таким же хитрым сплетением пальцев с византийской иконы русского извода благославляет молящегося светлый Христос. В пустыне. В пустоши и пустоте непривязанности. Там, где бродит темный дух. Недовольства и искушения. Где только сильный сердцем и мужественный великою душой сумеет противостоять призывам разрушительным. Губительным. Хаоса. Не видящим дальше собственного носа, что может быть известно о тайнах причудливым образом сложенных пальцев. От мудры ветра и до кукиша. От шапки пробудившегося Будды Шакья-Муни до флейты будущего Будды, дующего в трубы Апокалипсиса ангела Майтрейи.
Конец Света? Начало Тьмы? Средина? Трясина? Пучина? Морская?
Когда-то горы эти были океанским дном. Когда-то дно морское снова вынырнет навстречу солнцу.
Что тянет нас к переездам? Перебежкам? Да все вприпрыжку? К переходам? Перелетам? К переживаниям. К пересечениям пустыни между смертью и влагой животворною росы небесной? Пролившейся на треснувший кувшин пустыни. Черепки...
Отъезд из Миннеаполиса ранним утром. Накануне вечером суета. Надо было поспеть с помощью Людмиле. Она – продюсер. У ней заковыка. Ее напрягли с непривычным, незнакомым делом. В ее организации сделали любительскую запись стариков ветеранов. Меня не попросили. Потому что решили, что забесплатно уже неудобно напрягать. Но снимали американцы. Как говорят мои друзья магаданцы: «Тупо у стены». В современном русском многие прежние слова приобрели новый смысл. И «тупо» не ознает «глупо», но всего лишь «просто». Just because. Просто потому что...
Это просто «жлыга» в «шняжьей» упряжи. Так йога стала игом. Бременем. Ярмом. Религией.
Людмила, значит милая людям. Как такой девушке отказать? Ей дали задание отхронометрировать часовую видеозапись. Непрофессиональную запись. На русском. Ее подопечным старикам, переехавшим в Америку, трудновато освоивать чужой язык. В принципе, им английский в хорошем объеме и не нужен. О них заботятся русскоговорящие люди. Есть и русские аптеки, и русские магазины, а по спутнику вещает россиянское ТВ...
Но надо срочно помочь Людмиле. Милой девушке. Людям милой девочке. Из часового материала выбрать минут на шесть синхронов. Отсортировать их. Отхронометрировать. Выписать по-русски. Проставить минуты и секунды от начала и до конца синхрона. Потом перевести на английский. А завтра в пять утра подъем. А завтра в половине шестого – старт по 169-му хайвею от Шакопи, где резервация индейская, в сторону Южной Дакоты. Успели. Повыбирали синхроны, расположив фрагменты интервью шести пенсионеров в соответствии с некоей темой. Сверхзадачей. Перевели. Послали Люде. Людям милой девочке. Люблю, когда просят о помощи. Не очень люблю, когда вынужден делать что-то второпях. В спешке. Накануне отъезда, например. Ведь работа это святое. И времени забирает будь здоров. Но ничего. Все обошлось. Даже выспались. Проснулся в половине пятого. Разбудил брата. Вернее, первой проснулась братнина жена. После того, как зашумел на кухне. Кофе. Каша. Умывание. Брата просыпание. Рюкзак в багажник. Туда же ящик с продуктами. Палатка. Надувной матрац. Одеяла. Примус. Поехали. На стоянке у супермаркета созвонились со второй машиной. Ребята пропустили разворот на шоссе и заехали не с той стороны. Поехали им навстречу. Соединились на 169-м шоссе и вперед.
Небеса тускло-серой пеленой. Унылые облака нависли над Миннесотой. Ехать долго. Длинно. Извилисто. Пересекаем Америку в сторону заката. Туда, а не на Север. Куда направлялись медлительные караваны переселенцев. Где отвоевывая, где покупая у индейцев землю. Кстати, как и испанское слово «негр», то есть просто «черный», в современном английском языке американцев термин «индеец» тоже считается неприличным. Не тактичным. Неполиткорректным. Не таким ругательством, как «негр», но тоже не очень употребляемым.
Кстати, на слух разница между некогда нормативным в северных штатах латинским “negro” и презрительным наименованием чернокожих на рабовладельческом Юге – “nigger”, не особенно слышна. Об этом в России не задумываются. Так как в русском языке термин «негр» остается вполне нейтральным обозначением чернокожего человека. Не «черномазого», не «черни», а просто африканца. Причины всеамериканской нелюбви к термину “negro”, а также сверхмерного употребления диалектного словечка “nigger” в рэпперской среде чернокожих нью-йоркских артистов коренятся в страхе одних, белых американцев, быть обвиненными в расизме, и других, черных американцев, в ежедневном напоминании самим себе, что их предки были рабами у европейцев.
Картинка из жизни. Средний Запад. Миннеаполис, славящийся своей толерантность. Деловой центр город – даунтаун. Среди бела дня из крупнейшего сетевого универмага «Таргет» выскакивает высокий худой блондин. И удирает со всех ног со смертельно бледным лицом. Через несколько секунд за ним выскакивает просто гигантский афроамериканец и орет на всю улицу: «Где этот нехороший снежный человек? Убью напрочь!».
Что такого сделал этот один другому? Who его знает? Тем более, что еще через пару секунд из «Таргета» выскочили дюжие охранники. И скрутили буяна. Не дав свершиться смертоубийству. Но в Америке невозможно представить, чтобы блондин выскочил на улицу, всуе поминая уголь, нефть, питекантропа или австралопитека...
В Калифорнии губернатором – Шварценеггер. В Африке – государства Нигерия и Нигер. В словаре американских антропологов все еще присутствует термин для обозначения экваториальной расы – австрало-негроидная. А одну из бывших республик Югославии в США называют не “Chernogorija”, а “Montenegro”. И ничего страшного.
Вот и все что I have to say about the damned n-word...
Точно так же слово «индеец» нынче медленно, но верно выходит в США из употребления. Вместо него говорят «нейтив амэрикен». Или абориген. Или туземный американец. То есть истинный. Перворожденный. Первоступивший на землю, открытую позднее викингами и переоткрытую вновь Колумбом, а затем названную в честь не Христофора, но почему-то другого путешественника в Новый Свет – Америго Веспуччи.
Что пучит нас больше всего? Пиво? Бобы с бэконом. Пережор? Перепой? Перекрут кишок? И ночную тишину в палатке разрывает артиллерийская пальба внутреннего духового оркестра...
Мы едем по Миннесоте на двух машинах. Широкий белый тяжелый Бьюик. Легко переносящий и 80, и 90 миль в час. За ним летит японка. Красная легкая Мазда. Ее ведет из стороны в сторону от малейшего превышения скорости на шоссе. Особенно при боковом ветре так и кидает из стороны в сторону. Руль вырывает из рук. Иногда она чуть не взлетает.
Четыре путешественника. Вдвое больше, чем в романе Стейнбека «Путешествие с Чарли в поисках Америки». Мы с братом на Мазде. Алекс-гомельчанин и Юра-петербуржец на Бьюике. Периодически накрапывает дождик. Шелестят резиной дворники по запотевшему стеклу. Миннесотское «паблик рэйдио» передает классическую музыку. Здесь очень любят академических композиторов. Особенно немцев и норвежцев. Ведь большинство населения Миннесоты – тевтоны и викинги по своим корням. Хотя все больше и больше штат разбавляется беженцами из Сомали и Судана. Из Азии, Южной Америки и Афганистана.
В первый день по графику, разработанному Алексом, мы должны проехать 650 миль. При средней скорости в 65 миль – мы едем десять часов. Первая остановка – Badlands. Земля пустоши. Штат Южная Дакота...
Фотография Александра Никитина. Долина гоблинов. Немного в другой стороне. Штат Юта. Не Юж. Дакота.