Его не было в мире практически двадцать лет,
В кабинете распахнуты окна, пришла жара.
И немыслимый ворох бумаг на его столе,
А жена говорит, не пора ли весь хлам убрать.
Пять альбомов диковинных марок, роман Руссо,
Чей-то дисер, тисненные томики в два ряда,
Фотографию девочки в галстуке и с косой,
Да стишки детским почерком - старая ерунда.
Он закрылся бы в комнате - царстве для одного,
Вдалеке от борщей и вещей, пререканий, пиджак бы снял,
В тишине от возлюбленных женщин бы ждал звонков -
Может быть, что от дочери, может быть - от меня.
В кабинете светло, по углам затаилась пыль,
И по-прежнему почерк корявый, печет с утра.
И, когда я пройду свою тысячу горьких миль,
Я однажды вернусь в эту комнату умирать.