Мысль ли это ума, созданная размышлением,
Или образ души, рожденный думами,
Или это образ мечты моей, в душе возникший,
его представил и постиг мой взор.
Или же нет всего этого, и она - превратность,
с которой пришла судьба, чтобы причинить мне смерть?
Ибн Хазм. Ожерелье голубки / Пер. М.А. Салье.
Первой в этом городе просыпалась Эвелин, а может она и не ложилась вовсе, как справедливо считали многие его жители. Едва занимался рассвет, а она уже стояла на покатой крыше самой высокой башни. Над рекой поднимался туман, словно отгораживая город от всего мира. Эвелин сильнее закуталась в накидку и замерла, смотря на восток – взойдёт ли сегодня Солнце? Туман опустился на землю, клочками повис в оврагах и низинах, полоска неба на горизонте начала менять свой цвет, словно кто-то приветствовал великого гостя, расстилая с каждой минутой всё более яркие и красивые дорожки и вот Солнце нехотя, сонно, отрыло сначала один глаз, потом другой, выглянуло из-за края неба, и уверенно шагнуло в город. Первый луч скользнул по водной глади, взбежал по стене и над головой Эвелин взметнулся огонь золотого солнца - это засиял установленный много веков назад предками «небесный круг». Солнце благословило город, приняло его под своё покровительство, а значит, праздник будет весёлым и справедливым.
Эвелин всё ещё стояла на крыше и её худенькие руки двигались сами по себе, словно перед художницей был холст и она умелыми, точными мазками наносила только что увиденное. Лицо её, всегда болезненно бледное, окрасилось лихорадочным румянцем, черные глаза всё еще смотрели на то место на горизонте, где началось утро, прохладный ветерок играл в её белых одеждах, путался в черных кудрях длинных волос, но Эвелин творила, не замечая, что Солнце поднимается всё выше, и уже появляются на улицах первые прохожие.
Привычный шум городских улиц, наполненный криками приветствий и молитвами, запахами готовящейся пищи и звоном посуды, детскими голосами и лаем собак все-таки разрушили невидимые чары, сковавшие Эвелин. Словно впервые увидела она копошащийся внизу народ, застыла в недоумении, нахмурила лоб, вспоминая, как же она сюда попала? Худенькие руки судорожно схватились за края накидки, взметнулся подол юбки, и Эвелин исчезла, словно и не было никогда высокой девушки на крыше самой высокой башни.
День обещал быть хлопотным, впрочем, как и всегда для Радмира, главы города. Совет Мудрейших требовал обязательного присутствия главы на празднике единения. Праздник единения небесных супругов Солнца и Луны отмечал весь город. Готовились к нему заранее. Украшали город цветами, мыли дома и чистили улицы, начищали арки мостов, запасались продуктами. Праздник единения ждали молодые – чтобы соединить свои судьбы, его ждали дети и взрослые. Праздник – это возможность отдаться веселью днём и правосудию ночью.
Быстро позавтракав, Радмир поднялся в комнату дочери. Большая, круглая комната, украшенная коврами и безделушками, была наполнена солнечным светом и цветами. Эвелин спала, обняв старую, потрепанную подушку, принадлежавшую когда-то её матери, белое платье, как облако окружило девушку, сон её был тих и безмятежен. Во сне Эвелин улыбалась своей прежней, детской улыбкой. Дверь на балкон, как и всегда, была открыта. Радмир погладил дочь по спутанным черным как ночь волосам, полюбовался её безмятежностью и вышел на балкон. Отсюда был виден весь город: его крепостная стена, петля реки, зеленеющие луга и леса. Город, выстроенный по божественным законам, поражал своей величественностью: здесь не было углов и острых граней. Закрученные в спиральки улицы, круглые, поднимающиеся в небеса башенки домов с куполами, ажурные арки мостиков, соединившие между собой дома и центральную площадь. Сегодня, в праздник единения, площадь утопала в цветах, дорожки искрились, увлажненные утренней росой, круглые кроны священных деревьев оглашались птичьим пением.
Крепкого телосложения, русоволосый Радмир возвышался над городом, над его безупречной красотой и не было в его душе покоя, как требовали того законы предков. Тоска и боль навсегда поселились в нем. Радмир, ещё в детстве избранный Советом Мудрейших, как будущий правитель города, воспитывался лучшими учителями города. Его жаждущий открытий пытливый ум, постоянно требовал новых впечатлений, причиняя немало хлопот наставникам. И, наверное, всё случилось так, как было предсказано в день его рождения, если бы однажды не появилась под стенами города девушка. Её невероятная худоба, черные волосы, испуганные глаза, грязная одежда и непонятная, хриплая речь испугали горожан. Они не знали нужды в еде и одежде, среди них не было больных и старых, а эта невесть откуда взявшаяся больная вселяла ужас. Совет Мудрейших разрешил ей остаться в городе, дабы не обидеть мать – Луну, покровительницу всех женщин, а через год Радмир попросил разрешения на обряд единения, выбрав из всех красавиц города именно её.
Светило Солнце, звучала музыка, вверх взлетали испуганные птицы. По мощеным дорожкам навстречу друг другу, замыкая круг единения, двигались Радмир и его жена, за ними сверху наблюдали отлитый из золота бог Солнце и его супруга серебряная Луна. Глава города надел широкий золотой браслет на руку Радмиру и серебряный его жене. Отныне они едины. Счастье молодых длилось всего год. Молодая пара ждала первенца. Начались схватки. Радмир стоял на берегу реки и смотрел в сторону городских ворот, шло время, но вестник не появлялся. Прошли сутки, и Радмиру стало ясно – ребенок родился мертвым, он вернулся в дом. Его встретили плачущие родственники – обезумевшая жена Радмира не смогла смириться с обычаями предков и сбежала вместе с младенцем. Неделю искали пропавшую женщину. А когда нашли Совет Мудрейших расторг брак. Младенца, как и положено, пустили в корзине по реке. Радмир метался по берегу речки, моля Богов сохранить жизнь дочери. Крупный, окрепший за неделю ребёнок раскачивал корзину, дрыгая ножками, а Радмир не мог забрать ребенка, пока тот не переплывет границу жизни, прочерченную первым лучом солнца. Воды реки были тихи и спокойны, но ребенок плакал и с каждой минутой сильнее раскачивал своё хрупкое судёнышко. Когда корзина приблизилась к границе, Радмир поплыл на середину реки, возможно волны, поднимаемые его движением, а может на то была воля Богов, но корзина едва перейдя границу, опрокинулась, выбросив в воду свой беспокойный груз.
Радмир спас свою дочь, и её приняли в домашний круг. Эвелин росла в приветливой семье. Радмир стал главой города, но больше не женился.
Беда пришла нежданно. Эвелин замкнулась в себе, перестала общаться с семьёй, избегала отца. Молча, сидела она днем в своей комнате, полностью погрузившись в себя, и слушала тишину, а ночью с восходом Луны, начинала беспокойно метаться, кого-то звать, о чем-то молить. Комната стала для неё убежищем, тюрьмой и спасением.
-Мама, мамочка, - звала она к себе в комнату Луну, махала ей худенькой ладошкой, и сердце отца колотилось как сумасшедшее под эти крики. Для Эвелин пристроили балкон, дверь которого никогда не закрывалась. Вскоре девочка успокоилась и казалась теперь, после стольких страданий она сможет обрести счастье, но чем дальше, тем больше она становилась похожа на свою потерянную мать. Те же резкие, тревожные движения, быстрая походка, худоба, замкнутость и тоже пренебрежение к традициям.
В одну из прогулок увидела она мужчин украшавших фресками стены храма. Месяц за месяцем наблюдала Эвелин, как работают художники, как оживают под их кисточками сцены жизни небесных Богов. Сидя на полу храма, она старалась стать не заметной, не мешать мужчинам в их кропотливом труде. Всё теперь видела она по-другому и светлый лик Луны и птиц, взмывающих в небо и палитру волшебных красок, что могут говорить с душой человека без слов. Палочки и уголь, обломки карандашей, самодельные краски и кисти стали её друзьями. Много дней собирала она свой первый набор для рисования, придумывала сюжет и подбирала место для работы. Всю ночь в призрачном свете выплёскивала она в красках свою надежду на счастье. Отец - Бог Солнце, мама - Богиня Луна и принцесса Эвелин соединившая невозможное.
Возмущению горожан не было предела: женщина не может рисовать, нельзя, запрещено, можно нарушить равновесие, рассердить Богов. Эвелин запретили рисовать. Ночами выходила она на балкон и рисовала на черном покрывале неба золотой краской узоры. Только ей видимые картины рисовала Эвелин по ночам. Она вкладывала в эти полотна всю свою тоску, любовь, восторг и восхищение, горе и страдание.
В небо поднимались птицы и цветы, праздник единения набирал силу. Заканчивался обряд единения, молодые пары уединялись в домах, а мужчины и женщины пели и плясали, прославляя небесных Богов. Праздник рос, люди заполняли улицы, на арках шли представления, становилось жарко от сияющего солнца и общего веселия.
Солнце уже катилось к закату, когда на площадь выкатили бочки с вином. На смену веселью пришло затишье, на смену теплу и свету пришла прохлада и темнота. Луна в этот вечер была огромной, казалось, что она лежит на земле. Такая большая, красная и холодная, как чаша ритуального вина подаваемого жителям Советом Мудрейших.
Радмир вернулся домой за дочерью, в этой церемонии обязаны участвовать все жители. Они шли на площадь, держась за руки, и с каждым шагом Луна становилась всё больше и больше. Луна плескалась в чащах с вином, а потом взорвалась серебряным дождём, заплескала небо звездами, выстроила небесный мостик и поманила к себе. В городе, построенном по божественным законам нет места больным и старым.
Когда влюблённые смотрят ночью на небо, то видят, как стоят рядом русоволосый мужчина и худенькая женщина, а их дочь раскрашивает черный холст небосвода золотыми узорами любви.
21.06.2010