и так внутри становилось хрупко, так тонко,
что не дай Бог задеть – разобьется всё в пух и прах - не собрать воедино.
от неловких движений мялось, маялось и… как гофрированная картонка,
грудина,
больше не защищала.
горчило, саднило, корчило. что-то жгучее, липкое, непоправимо-глубокое
растекалось по тонким венам. синие
швы на батиках душ оставляли иголки,
покрывая поверхности инеем,инеем,инеем
так. снова и снова.
она прощала.
себя.