Колесо обозрения крутится - значит, не зря
Зажигались огни на кабинках минута в минуту,
Неслучайно ехидно сощурился глаз фонаря.
Оглядела Москва, улыбаясь, гостей-лилипутов.
Стая уточек гордых, виляя хвостами, плывёт
По одной из дорог, не задетой шутами-ветрами.
Только рябь на поверхности девственно-целостных вод,
Только Питер влюбляется в нас разводными мостами.
За следами - цепочка других, и за ними тупик.
Очень просто запутаться в жизнях людей-переулков.
На ладонях Москвы - переходы, и каждый велик.
На одном - и басы, и дискант, на другом же - ни звука.
Утомляясь, холодные сны замерзают сильней
И зубами стучат - ну совсем как замёрзшие люди.
Согреваются пальцы. И в красном несладком вине
Питер стерпит обиду, но больше терпеть он не будет.
Два соперника скроют источник нелепой вражды.
И за них, и за нас непривычно, так странно тревожно.
Покоряясь, стремятся за местью, стремятся крушить,
Между тем - ни один, ни второй без другого не может.
Обменялись погодой - позлились, и дальше, пока
Ураган не снесёт по Москве пару сотен деревьев.
И когда над Невой разойдутся морщин облака,
Повернутся друг к другу и, может быть, всё же поверят.
Штормовая угроза, как пёс, зарычит на двоих,
И те двое найдутся на раз - в поцелуе метели.
Белоснежный, закутанный Питер ворчливо затих,
А Москва растворилась в снегу в середине апреля.