Сколько можно уже добивать меня по частям,
Доставлять удовольствие лучшим моим врагам,
Посылать мне вместо писем ненужный спам
И заставлять расплачиваться за грехи?
Сколько можно отправлять непрошенных телеграмм,
Закрывать мне дорогу к разбросанным облакам,
Заставлять меня кровоточить ненужным хламом,
Называя его возвышенно-гордо: «стихи»?
Сколько можно ломать меня вдрызг и дробить в хребте,
Распинать меня на деревянном простом кресте,
Повторять мне, что мы уж давно не такие, давно не те,
И втыкать в мою спину нож?
Сколько можно держать меня в этой распущенной пустоте,
Заставлять меня общаться с десятком тел,
Которые ничего не смыслят в любви или красоте,
У которых из горла льется свинец и ложь?
Неужели я недостаточно заплатила за все? Сполна
Я хлебнула горького, отвратительного вина,
Я была дурна, я была до корней пьяна,
Но я замолила все, сбив колени в кровь.
Я теперь абсолютно чиста и совсем одна,
Я теперь уже действительно не она.
Я была разбита, раздавлена, влюблена,
А теперь я познала истинную любовь.
И я знаю теперь, что чем больнее дышать, тем светлей душа,
Что слова могут быть острее, чем сталь ножа,
Что я честна и, руку на сердце положа,
Абсолютно простила всех.
И я знаю, что опаздывают те, кто всегда спешат.
Почему тогда боль сверлящая не прошла?
Ведь прощается тем, кто сильно порой грешат,
Но, видно, велик был грех.
Отрыдав девять дней и девять ночей,
Став загубленной, презираемой и ничьей,
Потеряв свет самых чистых родных лучей,
Я заслужила свое прощение.
Поставив за спасение сотни святых свечей,
Взяв на себя грехи всех своих друзей,
Я поняла всей щемящей душой своей,
Что процесс тяжелый и мучительный — очищение