Он говорит: теперь,
и луна восходит
над крышами.
Он запускает грозу,
ощущая себя немного
божеством,
когда по его знаку гаснут звезды,
производится выстрел,
и дива вовремя гибнет
посредине фразы,
он кричит нервным дискантом,
возможно, как Наполеон
перед почти проигранным сражением,
когда серая сцена
разрушает идиллию.
Не надо его отвлекать –
его мучит кошмар,
что все провалится,
сейчас он скажет: теперь,
и луна взойдет
над крышами
с немецкого