Доктор, тут к Вам приходят все словно к Будде.
Доктор, у Вас в газете — все на иврите?
Доктор, прошу Вас, просто со мной побудьте.
Просто со мной немножко поговорите.
(Вера Полозкова, «Доктор»)
Каждый из нас — это чья-то острая боль.
Каждый из нас для кого-то безумно желаем.
Каждый играет здесь и сейчас какую-то роль
и каждый через какое-то время ее меняет.
И да, я не стану, наверно, уже другой.
И как хотите, но я в общем-то вот такая.
И крест свой держу, как небо держит атлант.
Пока Эдит Пиаф в наушниках изливает
свое « Pardonne-Moi Ce Caprice D'enfan»,
я теряю себя, свое будущее теряю
и теряю, кажется, свой ничтожный пустой талант.
Доктор говорит мне, что я какая-то очень злая.
И доктор что-то выписывает… как он мне опостылел!
Пусть выписывает…видно, есть уж на то причины.
А кто, по-вашему, нормальный-то в нашем мире?
Доктор, скажите, а вы свободный вообще мужчина?
А, женаты! Ну, так пишите: смирительную мне пошире.
Доктор, доктор… я совершенно неизлечима.
У меня стальные оковы на коленях выросли
и мозоли сухие на пальцах от написания
сотен стихов, работ, рисунков, что надо выбросить,
а я их храню как минутные покаяния.
На самом деле мне бы только у неба выпросить
успокоения, гармонии и сострадания.
Мне бы и правда не чувствовать ничего,
стать бы как столб, чтоб никто не сумел расстроить
мои нервы, мои планы, звук голоса моего,
чтобы чувства мои и эмоции под конвоем
Разума, который смеется над волшебством
и точно знает всегда, что нужно и что такое.
Да мне бы просто на самом деле поговорить,
чтоб кто-то выслушал, успокоил, налил бы чаю,
влепил бы пощечину и разрубил ту нить,
что доводит меня порой до неверия и отчаянья.
Да неважно: мне не стать уже другой — жить
останусь, видимо, самой собой. Поздравляю!
Что же это, доктор? Будто след от петли на шее?!
Ах, доктор, это след от души поэта.
Руки и ноги, говорите, похолодели?
Что Вы, доктор? А как же Ваш отпуск летом?
Выписывайте меня, доктор, выписывайте быстрее —
я больна, но жива пока что! И без таблеток.