Магия тянула - а как же - волшебство
нам ведь пригодилось бы для чудес оно.. -
чтобы нам другого сО свету сосжить,
чтобы порошками кого-то отравить,
чтобы власть и деньги бЫ заполучить,
чтобы.., чтобы.., чтобы...,
чтоб любимым быть..,
чтобы.., чтобы.., чтобы...,
утешаемся, что нам надо чтобы,
что сражаемся,
будто бы на правду чудеса нужны
из вот тех пробирок, из вот той сумы...
чтобы.., чтобы.., чтобы...,
чтобы обогнать по карьерной лестнице,
чтобы помышлять.
А кого столкнули мы на том пути -
и не произносим даже мы "прости".
чтобы.., чтобы.., чтобы...,
магия тянула,
чтобы.., чтобы.., чтобы...,
всех приобманула,
чтобы.., чтобы.., чтобы...,
был бы только я.
Ну и приближённые -
свита лишь моя.
чтобы.., чтобы.., чтобы...,
магия нужна -
нам бы пригодилась бы
и не раз она...
чтобы.., чтобы.., чтобы...,
ворожеим мы... - ЭТО ПРЕСТУПЛЕНЬЕ
всё перед людьми!
Это преступленье, ход за тУ черту -
дьяволу служенье, это сатану
радует; и бесит
человечьих лиц.
И союз с противником -
будет только блиц,
скоро он покажет,
затянув других,
на помойку скажет
и тебя, как их.
Никогда от века гадатель, чародей
не получат света в своей жизни всей.
нету им наследства - БОжии слова -
в Царствии во Божьем даже никогда!
невозможно в стУльях два где усидеть,
одному - не будет, втОрому - радеть;
также господИнов одного раба
никогда не может быть полностью, чтоб два.
Или Ты со БОгом, или же ты без;
или с Отче - Богом, или же - твой бес,
колдовство и магия - чёткая черта.
Или-или - с БОгом, или - с чёртом я.
Магия тянула - как же - волшебство..
ТОЛЬКО БОГ СИЛЬНЕЕ! Насовсем оно!
14 июня 2010
__________________________________________________
Про магизм и остальную мистику. Ещё про потребител
приведу в этой записи (для сохранения её у себя) не свою статью, а
прекрасный разговор с нами одного иеромонаха:
Мне думается, что это весьма актуально, потому что, к сожалению, магизм даже в завуалированной форме все же нашел себе место в сознании многих христиан. В чем же заключается суть магизма? Каким образом он проник в религию и как он проявляет себя в ней, об этом мы сегодня и поговорим.
Надо сказать, что религиозный процесс в истории имеет двойственный характер. С одной стороны в нем виден путь восхождения, но с другой обнаруживается деградация и затмение истины. Под затмением истины я подразумеваю ослабление непосредственного ощущения Бога, оттеняемого языческим сознанием.
Язычество имеет свои корни в трагедии, случившейся в раю с Адамом. Оно есть результат ложного самоутверждения человеком, восставшего против Творца. Стремление к автономии есть корень грехопадения. Желание быть как Бог отдаляло человека от истинной жизни и поработило его демонам и стихиям. Такое стремление не только породило многобожие, но и вскормило магию и магическое миросозерцание.
Религия, то есть восстановление связи между человеком и Богом, начинается в истории человечества после грехопадения. То, что едино, нет нужды связывать. Связь возникает, как результат стремления преодолеть разрыв. Человек каменного века, как и человек наших дней, и сегодня остро чувствует тяжесть великого разрыва. А на протяжении веков этот разрыв порой увеличивался и пропасть углублялась.
Происходило это не потому, что Бог покинул человека, но потому что человек удаляется от Бога. Правда, уже с самых первых шагов мы находим выражение чувства вины перед Богом и желание ее искупить. Библия не случайно в начале своего повествования показывает, что религиозные чувства проявляются в культе именно через жертвоприношение. В нем отразилось сильное стремление человека загладить свой грех и восстановить единство с Богом. Жертвуя Незримому часть своей пищи, которая добывается с трудом, люди заявляют о своей готовности следовать велениям Высшей воли. Религиозный культ с тех пор в жизни человечества стал играть важную роль.
Надо отметить, что всякая религия складывается из трех основных элементов: мировоззрения, жизненных нормативов и мистического чувства, которые находят внешнее выражение именно в культе. Первый элемент обращен к интеллекту человека, второй — к его волевым устремлениям, а третий — к его эмоциональной сфере интуиции. Поэтому этот последний и является основополагающим.
Надо сказать, что культ, в какую бы форму он не облекался, играет в религии наиважнейшую роль. Человеку свойственно связывать свое внутреннее переживание с какими-то действиями, во что их облекать. Отсюда и слово «обряд», облечь, обрядить. Но человеку, с искаженной грехом природой, обрести гармонию было трудней, чем потерять ее. Поэтому мы видим, как люди своей повседневной жизнью все больше и больше стали уделять внимание природному миру. Духовные силы, которые связаны со стихиями, начинают казаться им более близкими, более нужными помощниками в жизни. Так как люди стали думать, что именно от них зависит их благополучие.
Постепенно Бог в сознании первобытного человека начинает отступать на задний план, становится далеким и безличным. И образ Бога расплывается и сохраняется лишь в виде смутного представления о некоей мировой духовной силе. А она безлична, ибо человек уже утратил личный контакт с ней.
В этом кроется причина упадка религии, истинной религии, и зарождается языческий магизм с его миросозерцанием. Магизм в своей сути во вселенной, некие неизменные законы и силы, овладение которыми якобы сулило человеку благоденствие. Он был более заинтересован теми внешними выгодами, которые люди могут извлечь, подчиняя себе видимый и невидимый мир. Подлинная религиозная жажда была чужда магизму, ставившему на место молитвы, веры, любви волхвование, заклинание и принуждение. В этом проявлялась его глубинная связь с грехопадением, с притязанием человека утвердить свою волю выше воли Божественной.
Мир воспринимался магическим человеком, то есть человеком с магическим миросозерцанием, как законченное материально духовное целое, как непрерывный круговорот богов и людей, живых существ и стихий, как своеобразные иерархии духов, людей и бессловесных. В своих обрядах человек имитировал жизнь природы, как бы участвуя в ее процессах. Жизнь его непрестанно была освящена действием, он боялся нарушить хотя бы одно звено в космической мистерии, опасаясь быть выброшенным за пределы истинного бытия. Вполне естественно поэтому, что страх переступить через сакральную черту ритуала оказывал парализующее действие на духовную культуру. Он ставил человеку жесткие рамки, укладывал человеческий дух в прокрустово ложе стандарта, за пределы которого собственно творческий дух человека пробивался с огромным трудом.
Надо сказать, что магизм всегда существовал параллельно с различными религиозными системами и отравлял их своим обрядом детерменизма, то есть обрядовой ограниченностью. Не исключение конечно и христианство. Но, несмотря на их параллельное существование,
внутренняя направленность магизма и религии противоположны.
Для человека с магическим миросозерцанием радость мистического богообщения пустой звук. Он ищет только достижения земных благ: материального благополучия, здоровья, успехов в работе, семейного счастья, торжества над врагами и т. д.
Даже просьба о прощении грехов произносится с целью не быть наказанным.
То есть быть лишенным по причине греха чего-либо для себя ценного.
Иными словами магизм преследует посюсторонние цели.
Это механическое миропонимание — антипод духовного мистического.
В нем огромную роль, конечно, играют обряды.
Поэтому языческие религии ставили богопочитание в магическую зависимость от строгой системы ритуалов. Действительно магизм принес в религию слепую, почти маниакальную веру во всесилие ритуалов и заклятий. И отношение к Высшему началу лишено всякого живого религиозного чувства и мистической жажды. Отсюда такие странные, на первый взгляд, явления как избиение идола, если он не выполнял требования просящего, что было в древней Греции. Насколько такое потребительское отношение живо сейчас, свидетельствует хотя бы и то, что даже у христианских народов бывали случаи, когда статуи святых наказывали за то, что они не слышали просьб народа. Например, чудо с кровью святого Иннуария в итальянском городе Неаполе. Религиозный магизм убежден, что высшую силу можно заставить подчиниться. Нужно лишь найти ключ, слово, действо и все будет в руках человека.
Как же так случилось, что это потребительское миросозерцание проникло в христианство?
К сожалению, с 4-го века христианство перестало быть отбором, и стало религией массы, когда церковь стала государственной. Если ознакомиться с историей церкви первых трех веков, то мы видим что церковь — это отбор. Христианская религия с 4-го века для многих стала только самоочевидной формой, о смысле которой люди просто не задумываются. Она стала естественной религией, и люди перестали слышать в ней призыв к обновлению естества.
Это стало болезнью христианского общества.
Как пишет Бердяев: «Христиане хотят не столько реального изменения и преображения своей природы,
сколько отпущения грехов. И далее этого собственно дело не заходит». Так вот та масса,
вошедшая в церковь с 4-го века со своей психологией, внесла в христианство
свое культовое понимание и переживание религии.
Язычество, на борьбу с которым церковь направляла все свои усилия, было не столько вероучением, сколько мироощущением. Об этом мы только что говорили. Уничтожить идолов, разрушить храмы, запретить жертвоприношения — еще совсем не значило убить язычество и с ним магизм, как мироощущение, которое потому с большим трудом поддавалось выкорчевыванию, что, не имея ясной вероучительной структуры,
оно легко уживается с разными культовыми выражениями.
История двоеверия, дожившего до наших дней почти у всех народов христианской культуры,
красноречиво свидетельствует о жизненности язычества.
В русской христианской культуре двоеверие — это язычество под христианским покровом, несомненно, является одним из ключей к русской религиозной психологии.
Славянское язычество не оказало фанатического сопротивления христианству, оно не было организовано, не имело ни письменности, ни разработанного культа, но все это сделало его особенно живучим и опасным. Это язычество мягкое, так сказать, природное, глубоко связанное с естественной жизнью.
Христианство же долго было иностранной религией и даже вдвойне иностранной:
во-первых, греческой, а во- вторых, княжеской.
То есть находившей себе опору в варяжской дружине, составлявшей государственное ядро на Руси. Для своего принятия оно требовало просвещения, оно было книжным по своей природе. Можно сказать, что греки крестили Русь, но не просветили ее. Поэтому в христианстве многое было внешним: служение, обряды — воспринимались очень легко, это очаровывало и покоряло. Отсюда и обрядоверение с некоторым гипертрофическим характером узко-литургического, суеверно-бытового благочестия, которым с самого начала отмечена русская психология.
Но здесь создается опасность за этим внешним не увидеть и не стараться увидеть смысл того Логоса, смысл разума, без которого сам христианский обряд становится языческим, самоцелью, обряд ради обряда.
«Язычество не умерло и не было обессилено сразу, — пишет отец Георгий Флоровский, — «В смутных глубинах народного подсознания, как в каком-то историческом подполье продолжалась уже своя потаенная жизнь, даже двусмысленная и двоеверная». Приведу несколько примеров такого двоеверия, берущего свое начало в языческом магизме.
Например, универсальный языческий культ богине матери, на Руси это мать-земля, в котором жреческие функции принадлежали женщинам. Этот культ породил многочисленные народные поверья о колдуньях, ворожеях, ведьмах, наводящих порчи и сглазы, вера в которых уживается в сознании некоторых христиан, как правило, религиозно-неграмотных.
Влияние пандемонизма, то есть веры, согласно которой все и всюду имеет свое духовное начало, привело к странному, на первый взгляд, верованию, которое получило название фетишизм. Фетиш — это португальское слово, означает амулет, волшебство. То есть предмет, который якобы наделен сверхъестественной силой и имеющий священное или магическое значение. Имея такой фетиш, человек как бы заручается поддержкой. Фетиш приобретает значение талисмана, имеющего апотропеическое значение, то есть отвращающее беду. Этот фетиш противопоставляет силе — силу, вредоносному влиянию — свою защиту. Вера в значение амулетов проходит через все века человеческой истории. К сожалению, это суеверие имеют некоторые христиане, и появляется оно в склонности к оберегам в виде ладанок, в нездоровом отношении к христианским святыням и предметам христианского культа. Таковыми являются иконы, мощи, просфоры, святая вода и так далее. В отношении этих вещей отсутствует благоразумие, то есть непонимание их истинного смысла и духа.
Влияние магизма на христианство прослеживается и в охранительных настроениях, то есть в стремлении все свести к прошлому завершенному образцу, боязнь что-нибудь нарушить в древних «преданиях». Именно отсюда берет свое начало статичность и косность, свойственная магическому мироощущению. Магические представления сковывают и постепенно угашают в человеке религиозную мысль. Это приводит к единственной возможности выразить благоговение, свойственное внутренней набожности, только во внешней форме, то есть в обряде. Отсюда и внешняя обрядовая форма, без понимания ее истинного смысла, без духовной работы человека над собой.
Отсюда эта форма становится ценной сама по себе, из средства превращается в самоцель. Такая религия, лишенная интимной связи с верующей душой, как правило, становится сухой и лубочной. У людей с богатым внутренним миром она нередко вызывает если не отвращение, то, по крайней мере, равнодушие. Там где в религии торжествует форма, она обречена на вырождение. При этом, как правило, казенному благочестию всегда сопутствует фанатизм и призыв отказаться от размышлений, отказаться от поисков и вопросов, что может найти отклик преимущественно среди людей поверхностных и лишенных нравственного чувства.
Конечно, в том, что магизм живет параллельно с религией, это вина самой религии.
Но в ней всегда находятся силы, боровшиеся с ним. Например, популярное народное верование
в контексте религии Израиля воспринималось библейскими мудрецами и пророками как затмение истинной веры.
Мудрецы и пророки в целом противопоставляли свое учение понятиям масс.
В христианской религии многие святые обличали механическую религиозность, весь смысл христианства полагая во внешнем, т. к. отлично знали, что культ формы и буквы гасит дух и убивает любовь.
Многие каноны Тридентского собора, этот собор проходил в 1691 году, посвящены борьбе с неприкрытым извращением христианства и превращением его в языческую магию. Они осуждают обрядоверие, суеверие, поверхностное отношение к вере, т. к. за ними вырисовывается двоеверие. Это борьба за свободу, которую даровал миру Христос.
Эта свобода требует от человека подвига, творчества и ответственности.
Магизм же освобождает человека от этого бремени и дает на все вопросы заранее готовые ответы.
И как показывает история, не один раз тягость своей свободы люди готовы были поменять на чечевичную похлебку.
(это сюжет из Библии - примечание Андреа)
Заканчивая тему, скажу еще об одном.
О причине того, что магическое мировоззрение находит себе место
в современной церкви, в невоцерковленности церковного народа.
Сегодня принято считать что воцерковленность — признак церковности человека, и это действительно так.
Но, как правило, воцерковленным признается тот, кто удовлетворяет ряду признаков достаточно поверхностного и внешнего характера: периодическое хождение к исповеди, соблюдение норм внутренней церковной этики, умение оперировать определенным лексиконом. Но такое воцерковление само по себе не есть гарантия чистоты христианства. Никакая форма, даже самая христианская по существу и по происхождению не спасает магически, если она не наполнена духом и истиной, которыми она определена и которым служит.
Когда в вере нет знания, то такая вера суррогат.
«Вера — завязь, а знание — плод» — говорил учитель церкви Климент Александрийский.
Нужно помнить, что язычество, это не только религия, хронологически предшествовавшая христианству, и уничтоженная его появлением, но это некий постоянный как бы естественный полюс самой религии и в этом смысле вечная опасность для всякой религии.
Христианство требует непрестанного усилия, безостановочного наполнения формы содержанием, самопроверки, испытания духом.
Язычество же и есть отрыв формы от содержания, выделение ее как самоценности и самоцели. Это возвращение к естественной религии, к вере в форму, в обряд, в святыню, безотчетно к их содержанию и духовному смыслу. Но тогда и сам христианский обряд и сама святыня могут легко стать предметом именно языческого поклонения, заслонив собою освобождающую силу истины, ради которой они и существуют.
Поэтому воцерковленность — это отнюдь не исполнение внешних предписаний, а хранение в своем сознании неповрежденным священного предания.
В древности при первом знакомстве христиане спрашивали: «Как ты веришь?». Вряд ли к этому вопросу многие готовы сегодня. В религиозном сознании многих христиан сегодня магические переживания возобладали над церковным преданием. Для многих магия определяет содержание духовной жизни. Одни могут совмещать хождение в церковь с визитами к колдунам, бабкам, экстрасенсам. Другие полностью поглощены слепой верой в обряды и в старцев как в истину в последней инстанции. Все это означает поощрение языческого сознания и калечит душу, даже иногда тело христиан. Профессор Московской Духовной Академии Осипов по этому поводу пишет: «Магическое восприятие культа является одной из главных причин вырождения христианской религии. Ее искажение — причина роста язычества, особенно атеизма, оккультизма и сатанизма. Магия есть психологическая революция человека против Бога. Языческий магизм, питающийся церковной непросвещенностью паствы, еще теснее сужает границы церкви.
В заключение я хочу сказать, что мы должны, наконец, осознать, что Богу нужны не магические заклинания, и связанные с ним некие переживания, а именно человеческий дух, человеческая инициатива и человеческий разум.
Ведущая: Для рядового христианина слово «магизм», это что-то такое пугающее, человек думает, что это волхвы древние, которые заклинания магические читают, бесов призывают себе на помощь.
А что такое натуральный магизм, его в рядовой христианской жизни достаточно.
Примеры какие-нибудь вы знаете?
Отец Игнатий: Если подходить в узко бытовом смысле, то есть в современном понимании этого слова, то у простого обывателя понятие «магизм» сразу ассоциируется с колдовством каким-то, что, кстати, в корне, конечно же, имеет место в том магизме, о котором я сегодня говорю.
Я говорил сегодня о магизме как о мировоззрении и мироощущении, который проявляется именно в выполнении внешних норм и форм неких нормативов, которые тебе дают, гарантируют так сказать от божества в данном случае, некое благосклонное отношение. И соответственно человек надеется что-то получить от него.
В христианстве это проявляется элементарно. Я как священник, много раз наблюдал обряд, который существует в христианстве, — ставить свечку. Это символический обряд, который указывает на наше горение по отношению к Богу и некий такой малый дар в виде свечи. Надо сказать, что в древности христиане сами готовили свечи или покупали. Кто имел соты, из чистого воска делал свечи и вносил некий дар. Этот дар, прежде всего, изначально имел практическое значение для освещения того помещения, где совершалось христианское богослужение. Как правило, в древности до III века это были катакомбы и домашние помещения, потому что церковь была нелегальная.
А сегодня это воспринимается как некий обряд, который именно сам по себе важен. И данный обряд вовлекает в себя еще много маленьких обрядиков: какой рукой ставить свечку, правой или левой, можно ли свечку снизу подпалить и поставить или нельзя, можно ли свечку зажечь от спички и зажигалки или это будет грех, левой рукой передавать или правой рукой. Все это имеет отношение к магизму, о котором я сегодня говорил.
Или же я упомянул старцев. Известен такой случай, который мне рассказали. Была в одном из храмов нашей епархии одна старушка, божий одуванчик, которая по старцам ездила. Съездила к одному старцу, решила какие-то свои проблемы с его помощью. И как это было принято, давай ездить по церквям и сравнивать мнение этого старца с мнением батюшки и, как правило, чтобы выявить, насколько батюшка правильно соответствует тому, что говорил старец. Так вот приходит она к одному священнику и говорит: «Так, мол, и так. Что ты скажешь?» Она свою проблему изложила. А батюшка ей говорит: «Ну, матушка, не знаю, что тебе сказать, но вот в Евангелии написано так то и так то». Она ему и говорит: «Что мне твое Евангелие, мне старец сказал!». Вот это характерный пример. То есть отношение к старцу как к какому-то оракулу, который чуть ли не с треножника вещает истину в последней инстанции, которой надо следовать. Но чаще всего люди склонны к поиску духовных отцов, старцев, иногда сами себе выдумывают старцев, потом страдают от этого и других людей мучают. То есть в этом тоже проявляется то магическое сознание, что кто-то за тебя что-то сделает. Пришел, узнал, тебе сказали. Пришел, обряд совершил, и все должно получиться. Все внешне, а внутренней работы не происходит.
Вот это культ формы.
Форма конечно важна, но она важна в контексте духа, который в ней заложен.
Вот этот культ формы он и убивает дух, когда форма превалирует над духом.
Это тоже относится к тому магическому мировоззрению, мироощущению
и это сейчас кругом, к сожалению, в христианстве.
Именно об этом идет речь, когда я говорю о магизме, не о колдовстве в грубой форме, а как это сейчас принято говорить — белая магия, черная магия.
Вопрос. Татьяна: В каких церквах празднуют Рождество по новому стилю, а в каких по старому? Отец Игнатий: Надо сказать, что проблема календаря существует. И есть церкви православные, которые празднуют дату рождества по старому стилю — 25 декабря, по новому стилю это соответствует 7 января; а есть ряд православных церквей, которые празднуют Рождество и все неподвижные праздники, то есть те праздники, которые имеют свой определенный день. Принято говорить по григорианскому календарю, хотя это чуть-чуть не так, это тоже юлианский календарь, обновленный. В данном случае он еще пока совпадает с календарем григорианским или светским, которым пользуются сейчас в Европе. Так вот наша восточная православная церковь состоит из семьи церквей. Это пятнадцать церквей автокефальных, имеющих своих предстоятелей. У кого патриарх, у кого митрополит, у кого архиепископы. Так вот только 4 из 15 празднуют по старому стилю. Это русская церковь, сербская церковь, грузинская церковь и это иерусалимская церковь. Остальные празднуют 25 декабря по новому стилю. Но я не думаю, что это должно смущать, потому что есть некоторые люди, которые обвиняют в католицизме данные церкви. Я здесь как пример всегда привожу проблему календаря, которая случилась во 2-ом веке. Но там была проблема с датой празднования Пасхи. Одни церкви праздновали Пасху в первое воскресенье после первого полнолуния от равноденствия. А другие церкви, это, как правило, церкви малоазиатские, например, знаменитая церковь Эфеса, в которой большую роль играл святой апостол евангелист Иоанн Богослов, они приписывали празднование пасхи 14 ниссана, как передал им апостол Иоанн, это примерно апрель месяц, то есть постоянный день, в день пасхи у евреев. Так вот те церкви, которые праздновали пасху в воскресенье, они выступили против данной практики и ссылались на то же апостольское предание в лице апостола Петра и апостола Павла, это в воскресный день после равноденствия, примерно это было 25 марта. Но, тем не менее, это не привело к такому расколу, что церкви друг друга обвинили и перестали иметь общение евхаристическое друг с другом. Здравый смысл возобладал. Там практика древняя, здесь практика древняя. Эти неприятности были урегулированы. Муж апостольский Поликарп Смирнский приехал в город Рим к папе Гапиту эту проблему решать. Конечно же, они ее не решили, но расстались в мире, и в подтверждение мирного состояния они отслужили вместе божественную евхаристию. Так что этот пример должен быть для нас аргументом при обвинении данных православных церквей в неправославии.
Вопрос. Слушатель: У меня такой случай был. Я спросил своего ближнего, почему ты не посещаешь нашу церковь православную? Он ответил, что тьма святых заслоняет мне свет Христов. Как вы прокомментируете?
Отец Игнатий: Я, наверное, могу понять отчасти того человека, но только отчасти. Потому что, к сожалению, в бытовом отношении у нас иногда святые человека, не скажу отдаляют от Бога, но иногда закрывают. То есть человек обращается больше к святым, думая, что именно они являются помощниками в его жизни и даже в бытовых проблемах. Иногда о Боге, о Христе, как о посреднике и не вспоминают. Эту проблему освещали многие богословы православные. Они, конечно же, признают почитание святых. Но именно показывают, в чем же коренится смысл почитания святых.
Но перед тем как объяснить это, я вот что хотел бы сказать. Этот вопрос тоже близко связан с нашей темой.
Когда эти массы в 4 веке влились в церковь со своим сознанием, то им, как бывшим язычникам, хотелось
иметь покровителя в любой сфере своей жизни и деятельности. Язычник знал, что этот божок отвечает в его жизни за урожай, другой за торговлю, третий за еще за что- то. И когда он пришел в церковь, ему то же самое хочется.
И церковь, к сожалению, пошла на компромисс (об этом пишет Миендорф и Шлеман «Исторический путь православия),
дала такую возможность, что святые стали отчасти покровителями. И мы сейчас видим, что в некоторых
храмах продаются брошюрки и дан список святых, в котором расписано, за что каждый святой отвечает.
Создается впечатление, что только ему можно молиться по этой проблеме, а другому святому,
к которому я склонен, я якобы не могу уже помолиться. И доходит до абсурда.
Приходят заказывать молебен Божией матери. Допустим у женщины глаза болят, она заказывает молебен
Казанской Божией матери. И тут же у нее другая проблема — сын алкоголик. Она еще заказывает молебен
Неупиваемой чаше. У нас иконы в храме не было ни Казанской, ни Упиваемой чаши.
Одна была икона храмовая «Всех скорбящих радости», перед которой мы служим молебен. Я и пропел песнопение именно этой иконе, почитая данный образ. А меня обвинили, что ж ты батюшка делаешь, надо этой иконе молиться о проблеме алкоголизма, а вот этой по моей личной проблеме, чтобы глаза исцелились. Абсурд получается.
Божия матерь то одна. Вот может быть такие вещи пугают данного человека. И он себя повел так.
Но здесь я не могу его поддержать полностью, потому что знаете, такая поговорка, она сказана была в сторону протестантов еще в древности, что вместе с водой из купели выплеснули и младенца. Так, наверное, и тут получается. Нужно, конечно, здравый подход к этому иметь.
И насчет почитания святых. В древности святые почитались именно как те свидетели, в которых явилась истинная жизнь, в которых Христос изобразился, в их страданиях. То есть те слова Христа, что я в вас и вы во мне, именно реально являли себя в жизни во Христе, в жизни этих святых в церкви, и они своей жизнью подтверждали, что именно церковь дает ту вечную жизнь, к которой мы все стремимся.
То есть данное почитание святых, к сожалению, у нас из практики ушло. Больше в таком контексте как молитвенно-ходатайственное, что-то у них просим, но никак не в таком эсхатологическо-мистическом понимании. У нас почитание и культ святых тоже есть, есть искажения.
Вопрос. Николай: Мне мой батюшка сказал, что знай свою меру. И вот я сегодня четко почувствовал, когда уже половина поста прошла, что я где-то форсировал. Вот идет трансляция службы по радио, а у меня нет сил это слушать. В воскресенье я получаю радость от этого присутствия дома церкви — трансляции службы. А сегодня — нет. Я в последние дни, наверное, беспечность проявил. Хочу помолюсь, хочу не помолюсь. Некоторые батюшки сейчас говорят: «Что ты думаешь, если лишние минуты какую-то молитву прочитаешь, это тебе засчитается?» То есть говорят, знай свой край. Вот сегодня почувствовал, что не могу. И немного расстроился. Как вы считаете, как мне быть?
Отец Игнатий: Тут под понятием меры мне трудно сказать, что батюшка имел в виду. Я, наверное, так вам скажу о мере христианского отношения к молитве. Молитва есть разговор с Богом, есть постоянство, именно постоянство. Не в количестве. Мы читаем в Евангелии — не в многословии, говорит Господь, а в качестве. Возьмите какой-то канон для себя молитвенный, который вы согласуете со священником вашим или же сами себе определите и исполняйте его. Мы можем даже сократить, если по каким-то причинам нет возможности исполнения всего молитвенного канона, который мы себе назначили. Но уже само то, что постоянно мы хоть что-то будем оттуда читать, если не весь, то какую-то часть. Вот в постоянстве есть залог именно той меры, о которой говорит ваш священник. Постоянство.
Вопрос. Слушательница: Я если можно насчет святых. Мне кажется, тут две вещи. Мне одна протестантка сказала, что есть Господь, а святые его заслоняют. Но главное мне кажется, что святые — это главная цель и главная победа Господа, ради чего нам дано христианство, ради них и ради нас, конечно. Они наши друзья и помощники, их можно спросить и можно благодарить. И без них, может быть, я человек больше душевный, чем духовный. Мне ближе и понятнее иногда они, но не все святые. Некоторых, к сожалению, я не воспринимаю. Но это у каждого свои.
Отец Игнатий: Да вы правильно сказали, что святые — это победа Господа.
Именно над смертью торжество жизни. И поэтому церковь почитает святых.
Поэтому мы, конечно, и обращаемся к ним в своих нуждах. Но мы всегда должны знать, что именно Господь через этих людей дарует нам просимое. А в сознании некоторых людей, наверное, путаница. Господь как бы отодвигается, и напрямую идет обращение к какому-то святому, который конкретно и ответственен за то, о чем я его прошу. В чем, кстати говоря, правильность первого подхода, что именно Господь делает, а не конкретно человек.
Об этом говорит наша молитва, обращаемая к святым. «Моли Бога о нас». То есть молись с нами о моих проблемах, помолись за меня. А не напрямую: дай мне и помоги мне в моих проблемах. Именно через святого к Господу.
иеромонах Игнатий Зеленецкого монастыря.
18 октября 2007, 21:55
http://planeta.rambler.ru/users/andrea7/10918372.html