Неприятная тягость пустого кувшина,
Такого, что полон по край пустотой,
И в чем же трещинок мелких причина?
Ты же пустой, дурачье, ты пустой!
Но он ревниво наливается звоном,
Который был вложен упругостью рук,
Терпеньем, любовью, его собственным Богом,
Смотря, как ветер вдохнет свежесть в луг.
Ммм… А эти ромашки могли ореолом…
А васильки- будто сам он атлант…
Служили бы маки изящным убором…
Лопухи- бархатный бант…
И глина его обретала б упругость,
Воздушную святость материнской груди,
Когда б молоко в него окуналось
Под тихую радость вечерней зари.
Его бы касались теплые руки,
Почти, как и те, что его создалИ,
И он не подох бы от трещинок скуки,
Если бы было хоть что-то внутри…