У огня, у горячего зева печи,
где зола - не зола, а наряд из парчи,
где в малиновых масках бушуют в ночи
колченогие палачи,
помолчим, подставляя ладони огню,
пусть читает судьбу он твою и мою,
пусть, как старый шаман, ворожбу ворожит,
и пустыню золы ворожбой ворошит...
У огня свой язык, свой сухой говорок,
в нём исчадие ада, ворчанье берлог,
паровозов далёкий тревожный гудок,
бормотание веток и шорох дорог...
Мы ладони подставим под струи огня,
как под рыжую гриву степного коня.
Наши руки сойдутся, как крылья моста,
наши плечи сольются и наши уста...
Но меняет огонь очерёдность страниц,
сладкий хлеб наших встреч он опять солонит,
и кричи - не кричи, и долдонь - не долдонь,
как солдат на себя вызывая огонь...
Он добро и беда, он любовь и вражда,
он летит по земле, как монголов орда,
он стремглав, семиглав, он и прав, и неправ,
всем себя раздарив, всё собою поправ...
Мы на нём обжигались не раз и не два,
и его мы поклялись забыть навсегда,
но в угрюмой ночи он позвал нас опять,
чтоб ладони согреть, ворожбу прошептать...
У огня, у горячего зева печи,
где зола - не зола,а наряд из парчи,
где в малиновых масках бушуют в ночи
колченогие палачи,
помолчим...