Триколор над глупой башней
за хабальским важным рынком.
Тачки прут бузуки-баши.
В их тюках - носки, ботинки,
куртки, тапки и прокладки,
шаурма, хамса, лаваши.
В живописном беспорядке
тачки прут бузуки-баши.
Три ханурика на лавке
загасились под тенёчек -
им вчера чеснокодавку
удалось загнать, примочек
накупить себе сердечных,
где пустырник - на затравку.
В одуванчиках беспечных -
три ханурика на лавке.
Я ж кладбищенский автобус
в поминальную субботу
молча дожидаюсь, чтобы
стать на время эхолотом:
запустив в пространство чувства,
отзвук получить особый...
В нетерпеньи встав на бруствер,
жду кладбищенский автобус.
Наши души - как трилистник.
Смерть лишь лепесток срывает.
Два других по биссектрисе
жизнь на доли рассекают,
чтоб почтительных потомков
наделить прибавкой к жизни...
Зреют на бечёвке тонкой
наши души, как трилистник.
А берёзы - в предвкушеньи
свежих топориных лезвий -
завтра им на возвышеньях
по церквям стоять, со среза
сок по капельке теряя
у распятья под служенье.
Дрожью зелени сгорая -
все берёзы в предвкушеньи.
Утро договор особый
навязало Эспланаде.
И фонтан прожжённым снобом
рафинад грызёт, не глядя.
И трамваем, сбитым с курса,
на ремонт путей без злобы,
всем закатывает в лузу
утро договор особый.
22-24.05.2010