Ко столу опоздавший вечер
зажигал фонари как свечи,
на распятиях окон дрожа.
В небо врезалось что-то, жужжа.
На шесте, словно в час расплаты,
извивалось дитя разврата,
вычленяя припухлость брюк.
Циферблат поздно сделал крюк.
Заплясали в кухню объедки.
Нос больно споткнулся об едкий
запах пота убитых коров,
их желудки ноздрями вспоров.
Музыкант долго плакал, пьяный,
выбив зубы у фортепьяно.
Выпивать одному – тоска.
Знаешь, просится тост как?!
Гвозди неба - звёздами вбиты…
Я сидел в окружении свиты
из бутылок, в себя приходя.
Тело шумно внесли с дождя.
Все прислушались. Люстры в зале
зазвенели, и свет их залил
тело праздника. Кто-то кричал…
А меня алкоголь выключал.
Я стремился к роли паяца,
думал, так научусь смеяться
над собой. Над людьми я умел.
Много смеха таилось в уме.
Эти лица зовутся социум, -
сами служат подошвой солнцу.
В их огромных яблоках глаз
для личинок ширится лаз.
Я поднялся. В колодце глаза
прибывала вода, и сразу
под ползущим на нас потолком
люстры стали кружиться волчком!
Меньше думать! Дождём закрою
вход для праведных мыслей роя.
Чтоб отныне мой разум гудел
лишь от виски. Всегда и везде.
Но вернёмся к люстрам и залу,
и тому, что покой терзало.
Официант – явно скверный актёр -
задевает меня локтём.
Окровавив галстуком плечи,
я шагаю к нему навстречу.
Преимущество всех подлецов -
очень милое с виду лицо.
Он хмурится. Видно, к погоде.
Пусть меня из зала выводят,
раз уж вывели из себя.
Присылайте за мной ребят!
Здесь коктейлями боль полощут.
Прочь отсюда! К дождю, на площадь!
Метрономом в шаги вписав
хвост любого бродяги-пса.
Опускаясь всё ниже, ниже,
без тебя я, конечно, выжил…
Но на этот раз - из ума.
Выжил так, что не жду ярма.
Ухожу. Время вновь застынет.
Ночь, веди прихожан к святыне!
Я надену, как в старом кино,
вместо шляпы терновый венок.
(Продолжение следует...)
апрель - май 2010
© Рита Гафи