Че там весь мир трезвонит о кризизе? Денег нету, люди злые, настроения ноль, бла-бла-бла… Тоска зеленая, плюньте и разотрите. Я расскажу вам об одном веселеньком кризисе, который достался моей подруге в подарок от судьбы. Именно в подарок – потому что, пережив такое, будешь ценить все, что у тебя есть, даже самую малую толику стабильности и человеческого тепла. Подруга моя хроническая оптимистка – правда, не лишенная здравого смысла. Любую проблему она выворачивает наизнанку, и внутренние швы этих проблем расшивает узорчатыми стежками. Даже в самые черные времена она находила в душе краски, чтобы раскрасить эту черноту радужным орнаментом. И вот из этого орнамента, а не из навязанных судьбой неприятностей, сложилась ее жизнь – трудная, но безумно интересная. Впрочем, читайте сами – вот ее дневник. Избранное, так сказать.
19 декабря.
Антошке сегодня исполнилось два месяца. И вот, вместо подарочной погремушки, муж подбросил грусти. Любезный пришел домой ни живой, ни мертвый и ошарашил с порога: «Все, Натусь, у меня больше нету работы. Сократили». Я постояла с минуту молча, потом хотела что-то сказать – вырвалось только «Упссс»… Так… Спокойно, Натаха, только спокойно. Без паники. А-а-а! У меня паника!!! Сколько я получаю детских денег? 130 гривен? Ха-ха-ха… На памперсы хватит. Стоп. Вчера звонили с работы. Говорили, что раз уж Антошка на искусственном вскармливании, то можно мне и стартовать, по полдня трудиться – на ползарплаты. Ага, трудиться-то я готова. А спать когда? По полсна за полминуты? Нет, ну трудиться все-таки придется – надо ж за что-то теперь питание детское покупать. Не говоря о погашении кредита. Блин, зачем только мы купили этот мягкий уголок! А с Антошкой кто сидеть будет? Соседи, что ли? Любезный-то мой горе-папашка, он и памперс малявке не поменяет, не говоря о большем. Придется Ритку просить – я ж ее Анютку нянчила, долг платежом красен. Общага, конечно, мне кости перемоет – типа там, вот мамаша, совести ни грамма, такую малютку на чужих людей оставлять… Но кушать хочется, а я свои 130 денежек уже давно разменяла. Ой, прости меня, сынуля, но другого выхода нет…
25 декабря.
Ну, вот я и работаю. На прошлой неделе принесла Антошку в люльке – показать коллективу (охранник на вахте долго расспрашивал, что это у меня такое в сумке, пока Антошка голос не подал ;). Рассмотрели мое чудо голубоглазое, по очереди подержали на руках и посюсюкали, подарили пачку памперсов и коробку молочной смеси и вынесли вердикт: ничего общего со мной мой родной сын не имеет, все взял от папы. На этом церемонии закончились, начались будни. Подъем в пять утра – потому что просыпается Антошка. Если я полежу в кровати хотя бы минуту, когда он уже начал шевелиться и агукать, общаговское утро будет пронизано суперсиреной его писклявого голоса, ставшего притчей во языцех еще в роддоме. Девчата в соседней палате тогда смеялись: «Слышь, твой Витас опять поет!». Я ползу на общую кухню, едва разлепив глаза. Сколько я спала сегодня? Два часа? Полтора? А кто его знает, кажется, только глаза сомкнула. Сейчас вот кофе выпью, соберусь с мыслями и… Ой, как не хочется собираться с мыслями. Наверное, я похожа на деформированный трансформер, который все никак не соберут нормальным образом. Когда я в последний раз укладывала волосы? А макияж – как бы вспомнить, что это вообще такое – ма-ки-яж… А мои руки? Бр-р-р, такое впечатление, что у меня как минимум фермерское хозяйство с гектарами посевов, полсотней свиней и таким же количеством кур. Определенно, надо что-то со всем этим делать, но… Сыночка, ну что ж ты опять свою оперу заводишь! Несу я тебе твою порцию кашки, остудила и несу. Бог с ним, с кофе, на работе попью. Там и проснусь окончательно. Так… Теперь растолкать любезного, дать инструкции на полдня. И самое страшное – с виноватым видом достучаться до заспанной Ритки, вручить ей мое писклявое сокровище и стопку памперсов в придачу. И на работу. Главное – не заснуть в автобусе, не проехать свою остановку, такое уже было. И не перепутать Бориса Семеныча с Игорем Станиславовичем по телефону, а то опять начальница будет пить валерьянку.
3 января.
Любезный перебивается случайными заработками, их хватает на оплату коммунальных счетов и на хлеб с маслом. На остальное натягиваем мои ползарплаты – а это как маленькое одеяло, на ноги натянешь – плечи открытые, и наоборот. Ритка устала и негодует, но терпит. Я ей пообещала заплатить за этот месяц, и она, скрипя зубами, качает на руках моего беспокойного отпрыска, поглядывая на часы. Сегодня я попала: моя очередь дежурить по этажу. А это значит – приду с работы, приготовлю-постираю, дождусь, пока последний жилец покинет кухню – и вперед, за орденами. Нужно выдраить кафель, две газовые плиты, раковину, подоконник, пол. Потом – вымыть полы в длиннющем коридоре и холле. А «на закуску» - общая душевая и туалет, со всеми подробностями. Попробуй плохо убрать – следующая комната не примет дежурство, и завтра все по новой. Мало того, график собьется, недовольству соседей не будет предела и спасибо мне явно не скажут. Несколько таких дежурств – и я убедилась: если с работой будет напряженка, я вполне смогу быть уборщицей. Навыки есть, от брезгливости не осталось и следа. Ну, работала же моя лучшая подруга с внешностью телезвезды техничкой, туалеты драила – и ничего, деньги не пахли. После работы переоденется, накрасится – и вперед, покорять сильный пол. А те – штабелями, рады стараться, сразу белые флаги выбрасывали. Им все равно, кто она и за что ей деньги платят. Женщина-то шикарная! Ой, и когда ж я приду в свое прежнее вменяемое состояние! Сегодня три раза один и тот же отчет напечатала – просто мозги отключились от хронического недосыпа. Работаю, а мозг включает одно и то же – как там мой Антошка, поспал ли, поел ли, ничего ли у него не болит…
10 января
Вот и первая ласточка после всех этих недоспанных ночей и круглосуточной работы. Врач проверил меня на все – даже на СПИД, и сказал, что у меня нервное истощение, меня тут же загнали под капельницу и запретили даже думать, не то, что работать. Я пыталась сопротивляться, по привычке рвалась в бой, но врач в качестве аргумента показал мне шприц со снотворным, и я сдалась. Две недели придется проваляться с иголкой в вене в приторном больничном запахе, посреди лекарств и белых халатов. Вот уж чего я терпеть не могу – так это болеть и бездействовать. Ну, ничего, мы тут с медсестрами договорились, им надо стенд оформить тематический, а я с детства рисую хорошо. Буду выручать родную медицину. Может, хоть уколы не такие болючие будут делать. Поставила на тумбочку Антошкину фотку – как там они с любезным без меня…
27 января.
Любезный мой нашел, наконец, постоянную работу. В холодильнике произошла революция, и мой взор веселят горка дешевеньких соевых сосисок, полкило свежего сыра, соки и йогурты. Раньше все было намного печальней. У меня, наконец, появились новые сапоги – пусть недорогие, зато не штопаные, не в заплатках, которые я с безумной дизайнерской фантазией перевоплощала в хит сезона. Антошка встречает меня с работы радостным лепетом и лучезарно улыбается. Солнышко мое, он меня спасает своем ангельским терпением. И не подводит, тьфу-тьфу, не болеет, мамку свою бестолковую на больничный не гонит. И кредита осталось на пару месяцев. Пару месяцев по ползарплаты в банк отнести – и все, свобода! Ой, как надоели все эти долги – ну ничего, вытянем. Сегодня откопала в бумагах письмо из универа – извините, мол, но вы не заплатили за семестр, и к госэкзаменам не допущены. Круто меня тогда послали… За полшага до диплома пришлось сворачивать учебу, а вместе с ней и мечты о карьере. Денег не было на еду, вкус бульона из кубика «Галины Бланки» казался блаженством, а пельмени были пределом мечтаний. Какая уж тут оплата учебы. Ну уж нет, господа преподаватели, так просто вы от меня не отделаетесь, я еще вернусь. Вот только сил наберусь, и вернусь обязательно.
28 февраля.
Негаданно-нежданно на меня свалилось наследство. Я теперь хозяйка однокомнатной квартиры. Два дня прошли в полной растерянности, потому что похороны всех выбивают из колеи. Дедуля был добрым, бедным стариком, всегда угощал меня карамельками, и при всей скудности своей пенсии как только встретит меня на улице – так и достанет из кармана червонец – на мороженое. Да, порой эти червонцы меня спасали. Ровно столько стоила тогда пачка детского питания. Но собственное жилье… Мы с любезным плакали как дети, когда наконец осознали, что общаги больше не будет – а будет своя, изолированная от чужого вмешательства, жизнь, пусть и маленькая, но своя! Мы затеем в квартире ремонт, все сделаем красиво и уютно. И все будет как у людей, нет – лучше, чем у людей! Я это знаю.
14 мая.
Сегодня иду на сумасшедший эксперимент – меня полностью восстанавливают на работе, даже с прибавкой к зарплате. И восьмимесячного Антошку, который только научился передвигаться, держась ручками за окружающие предметы, по многочисленным просьбам имеющих влияние знакомых и родственников согласились принять в ясли. Так и отвезла его – в коляске, с бутылочкой для молочной смеси и памперсами. Как только мое чудо усадили на крохотный стульчик за обеденным столиком вместе с другими детками, нянечка пошла за порцией завтрака для него. Но не успела: мой боевой ребенок… отнял у сидящих рядом деток котлеты и хлеб, сгреб в охапку и уставился на присутствующих с воинствующим видом. Детки, старше его на пять-шесть месяцев, тут же разревелись, а воспитательница улыбнулась: «Вижу, ваш малыш не пропадет нигде». После обеда, отбарабанив свою положенную дневную работу за полдня, я примчалась в сад. Ничего – сидит мой Антошка, играется, бегает на четвереньках и хохочет. Никаких тебе слез и криков «Мама!», никаких истерик. Фух, ну с почином тебя, мама Наташа, прижился твой маленький в детском саду.
12 августа.
Мы с любезным наконец переселились в собственную квартиру. Ремонт так и не осилили – деньги еще не получили. В холодильнике все скромненько и дозировано. На молоко и печенье для Антошки выкраиваем из последних копеек. Любезный, давно перешедший на дешевые сигареты, совсем уже бросил курить, посчитав на калькуляторе, сколько он на этом сэкономит. Друзья радуются, что мы к ним по вечерам зачастили и засиживаемся подолгу. Я ж не могу всем им объяснять, что дома у нас нет даже элементарного унитаза. А ходить по вечерам под кустики – дело не из благородных. А так, под шумок, никто ничего и не поймет, и мы выглядим вполне цивильно, как и полагается нормальной семейке с достатком. Ой, скорее бы эта зарплата! И как хорошо, что никто не спешит нагрянуть к нам в гости – раздолбанные «удобства» в ванной вызвали бы массу логических вопросов…
19 августа.
Вчера все резко поменялось. Мы с любезным грохнули две зарплаты на обустройство ванны. Когда я увидела белоснежную сантехнику и поняла, что нашим туалетно-умывальным мытарствам пришел конец, впервые за много месяцев разревелась. Выплеснулось все, что накопилось. И сразу полегчало. Я поняла – все это бытовое неудобство было послано нам, чтобы потом что имеем ценили. Наконец-то мы заберем Антошку у бабушки, и сынуля покупается дома, по-настоящему, по-человечески… Любезный моих слез не понял – ну как ему растолковать женские осадки и лирические отступления по поводу элементарных вещей. Деловито осмотрев результат своих двухдневных стараний, он вытер пот со лба и застыл в ожидании заслуженного поцелуя в щечку. Поцелуй получился соленый и мокрый, меня душили эмоции. Я никогда не думала, что простой уют так дорого стоит. Не думала об этом, даже живя в общаге. Все лето проходила в кроссовках и единственных джинсах с единственной же футболкой – вечером стираю, утром надеваю. Не знаю, на чем еще сэкономить – знала бы, сэкономила бы. Мы с любезным неделю просидели строго на кашках и чае – и скопили денежку на коммунальные услуги. Теоретически, еще неделя-другая таких экспериментов – и скопили бы еще на пару дешевеньких штанцов и маечек для меня. Но практически - желудки наши забастовали и потребовали пусть дозированной, но полноценной еды. И мы неделю отъедались. Я словно возвращаюсь во времена, когда спала по два часа в сутки. Нет, не из-за Антошки. Просто на семейном совете мы постановили, что нужно срочно браться за все возможные варианты и вылезать из нищеты немедленно. И теперь любезный пашет на двух работах – после своей фирмы идет на другую, где устроился охранником. А я после своего офиса лечу домой через садик, нянчусь с сынулей, а как только он усыпает, сажусь за переводы – недаром меня мой репетитор гонял, все-таки пригодились все эти правила и грамматика ненавистная меня теперь кормит…
26 сентября.
Отдан последний долг. Никаких тебе кредитов, все чисто. Коммунальные услуги проплачены в срок. Холодильник (новый, между прочим) работает тихо и таит в своих недрах ветчину, копчености, бананы, клубнику и даже виноград «Дамские пальчики». С утра мы пьем фрэш, а по вечерам ходим в пиццерию или «Домашнюю кухню» – не то чтобы нам было лень готовить, просто отдыхаем с душой. Могла ли я мечтать об этом? Могла – и мечтала. И хотела. Мы с любезным вместе хотели. Сегодня мы пришли из бутика (да-да, исторический момент – не с рынка, а из фирменного магазина!). Пришли в дорогих стильных обновках, выбросив старую одежду в урну возле магазина. Антошку «прикинули» в самом дорогом детском магазине, а заодно накупили ему гору всякого добра – от двойников Шрэка до гоночных тачек и красивых винтовок и пистолетов. Не китайских «одноразовых», а добротных. Через месяц я еду в свой универ – восстанавливаться и доучиваться. А потом, после дипломирования, я пойду получать второе высшее – на дне нажилась, теперь только вперед и вверх. Другого маршрута и быть не может.
Лина Яланская, Никополь.