12 мая во всем мире отмечается «День сестры милосердия». Именно в этот день родилась англичанка Флоренс Найтингейл, ставшая, как считают, первой сестрой милосердия. Она ухаживала за ранеными соотечественникам во время Крымской войны в 1855 году. Тогда это было неслыханно: женщина среди крови и смерти!
Но Флоренс не была первой. Больше чем за полвека до нее облегчала страдания раненных на поле боя русская женщина, жена генерала Тучкова Маргарита. И судьба ее была куда более трагична, чем судьба отважной англичанки.
Из покоев митрополита Московского Филарета вышла женщина в трауре с тремя подростками-сыновьями. Маргарита Михайловна Тучкова невольно приподнялась со скамьи им навстречу. Но женщина лишь скользнула по ней невидящим взглядом и вышла.
-Вот и еще одна вдова со сиротами, - услышала Маргарита Михайловна голос Филарета.
-У нее три сына! – вырвался отчаянный крик у Тучковой. – А у меня Бог единственного вслед за отцом забрал. Все отнял. За что?
-Видно, недостаточно смиренна была, - ответил Филарет.
Маргарита Михайловна в слезах выбежала из комнаты. Укор митрополита жег сердце огнем, а в голове билась одна и та же мысль: за что? за что?
На следующее утро митрополит Филарет приехал к Тучковой просить прощения за излишнюю суровость. Жизнь действительно не пощадила эту хрупкую женщину…
Женщины России... Мы воспеваем подвиги мужчин, забывая о воспитавших их матерях, о поддерживавших их женах и возлюбленных. Исключение составляют, пожалуй, лишь декабристки. А это – несправедливо: дочери России порой делали для нее ничуть не меньше, чем сыновья.
Маргарита Тучкова родилась 2 января 1781 г. и была старшей дочерью в одной из самых знатных в России семей – Нарышкиных. Нарышкиной была мать Петра Великого, царица Наталья, да и при других самодержцах и самодержицах род не бедствовал и не попадал в опалу, как частенько бывало в те времена на Руси.
Родители дали дочери не только редкое имя, но и великолепное образование: девочка свободно говорила на нескольких языках, зачитывалась современной литературой, прекрасно музицировала, обладала дивным голосом. К тому – изумрудные, необыкновенной красоты глаза и белокурая коса в руку толщиной чуть ли не до колен – ежеутреннее мучение горничных. Да и приданое за красавицей давали немалое, так что будущее Марго (так звали девочку родные) представлялось просто блистательным.
Так оно и произошло бы, не приди в голову Варвары Алексеевны, матери Марго, мысль выдать дочь за сына своей близкой подруги – Павла Ласунского. Молодой человек был тих, скромен, учтив, скорее хорош собой… Для вспыльчивой, но отходчивой Маргариты вполне подходящий супруг. А что молода невестушка, всего-навсего шестнадцать лет, так не ребенок ведь уже! Пора свое гнездо вить…
Знала бы Варвара Алексеевна, за кого отдает свою любимицу, «белый огонек», как иногда называли Марго родные, ни за что не допустила бы этого брака. Вскоре после пышной свадьбы восторженно-влюбленная в своего супруга Маргарита услышала, что романтические бредни из головы надобно выкинуть, что женился он на ней, чтобы угодить матушке, да и приданное… Короче, у него есть любовница, он привык к холостяцкой жизни и менять свои привычки не намерен.
Правда, выезжая с юной женой в свет, Ласунский был кроток, обходителен, невероятно обаятелен. И никто не мог понять, отчего так грустна Маргарита, почему погасли ее изумрудные глаза, почему на лице появилось какое-то скорбно-отрешенное выражение. Но даже родной матери она стыдилась признаться в том, какова на самом деле была ее так называемая «семейная жизнь».
Шло время. В одной из светских гостиных Маргарита встретила молодого офицера – двадцатипятилетнего полковника Александра Тучкова, происходившего из знатного новгородского боярского рода, в котором все мужчины были военными. Александра поразили прекрасный голос Маргариты – она пела какую-то итальянскую арию – и ее почти неземной, страдающий облик. А Маргарита почувствовала, что перед ней – тот самый герой, о котором она мечтала еще в девичестве.
Любовь между ними вспыхнула мгновенно и ярко, но оба были слишком благородны и порядочны, чтобы опуститься до пошлого адюльтера, хотя в те времена это было не в диковинку. Они просто любили друг друга, жили от одной случайной встречи до другой и бережно хранили свою тайну от посторонних глаз. Да и что было хранить, если даже пустые светские разговоры они вели чрезвычайно редко.
Павел Ласунский в один прекрасный день опустился до того, что попытался украсть из шкатулки жены ее фамильные драгоценности. А когда Маргарита застала его врасплох, ударил жену по лицу. Ужасная правда открылась родителям Марго: они отдали свою дочь самому настоящему чудовищу. И они тут же стали хлопотать перед царем и Синодом о разводе. Это было сложной процедурой, поскольку в России того времени эти такие вопросы решались только на самом высоком уровне и очень редко - положительно. Но Ласунский так скомпрометировал себя, что Святейший Синод очень скоро разрешил расторгнуть брак и вернуть Маргарите девичью фамилию. Она вернулась в родной дом, словно вышла из тюрьмы на свободу.
Узнав о том, что его любимая свободна, Александр Тучков тут же явился к ее родителям просить руки Маргариты. И… получил отказ: слишком велик был страх Нарышкиных вновь ошибиться и сделать дочь несчастной.
- Нет и нет! - отвечала она и дочери, умолявшей ее согласиться на предложение Александра. – Венчание вслед за разводом? В свете тебя осудят.
Маргарите не хватило смирения: она свалилась в жестокой нервной горячке и чудом осталась жива. Родители уже были бы и рады благословить дочь на новый брак, но Александр, не нашедший в себе сил быть рядом с Маргаритой и не видеть ее, попросил о долгосрочном отпуске.
Влюбленным предстояло пережить четырехлетнюю разлуку – именно столько времени провел Александр за границей. Но время не смогло погасить их чувства. И в 1806 году Маргарита вновь пошла под венец. Она стала Тучковой, женой самого молодого генерала России (Александру в ту пору едва исполнилось 29 лет).
Она была счастлива. И простила мать, которая плакала и каялась в том, что не сразу согласилась на предложение Александра. Варвара Алексеевна уже и сама не могла понять, почему противилась этому браку.
Ведь Александр Тучков был так хорош собой, что в него влюблялись женщины даже спустя… столетие после его смерти. В одном из ранних стихотворений Марины Цветаевой так и говорилось:
«Ах, на гравюре полустертой
В один великолепный миг,
Я видела, Тучков-четвертый,
Ваш нежный лик.
И вашу стройную фигуру,
И золотые ордена…
И я. Поцеловав гравюру,
Не знала сна».
Весенним погожим днем 1806 года в Москве, из храма на Пречистенке, выходили новобрачный – Александр и Маргарита Тучковы. И вдруг в ноги Маргарите с воплем кинулся оборванный нищий старик:
- Мать Мария! Возьми посох! – произнес он, протягивая молодой женщине массивную палку.
-Ты ошибся, отец, - с изумлением ответила Маргарита. – Я не Мария.
Но старец настоял на своем и новобрачная приняла странный подарок. Зачем? Она и сама тогда не могла этого понять, но почему-то оставила посох у себя и бережно его хранила. Хотя вряд ли хотя бы смутно догадывалась, что сама приняла свою нелегкую и жестокую судьбу из рук юродивого.
Или догадывалась? Потому что не расставалась с посохом, куда бы ни завели ее крутые жизненные дороги.
Счастливые молодожены уехали в имение Тучковых в Тульской губернии, где и прожили в полной любви и согласии… всего лишь год. Ибо весной 1807 года Наполеон развязал военную компанию против Пруссии и генералу Тучкову пришлось срочно отбыть в свой полк. Маргарита не проронила ни слезинки, чем до крайности удивила и даже немного обидела своего молодого супруга.
Впрочем, обида длилась недолго, а удивление лишь возросло, когда Александр обнаружил свою жену, переодетую в солдатский мундир, рядом с кучером на козлах кареты. Слишком хорошо Александр знал характер своей молодой супруги, чтобы уговаривать ее остаться с родителями. Свекровь только срочно снарядила удобный экипаж, чтобы невестка не мучилась в военной кибитке.
К слову сказать, жены военачальников имели право следовать в походах за своими мужьями. Только сколько их было – таких жен? Все предпочитали спокойную жизнь в имении или комфорт одной из столиц. Маргарита же все отдала за то, чтобы находиться рядом с мужем. Словно предчувствовала, насколько драгоценно каждое проведенное вместе с ним мгновение.
Увы, ее лишили и самых минимальных удобств: командовавший гвардейским корпусом Великий князь Константин запретил все частные повозки. И Маргарита оказалась в шумном обозе, где могла видеть своего супруга лишь урывками. Но характер Марго не позволял ей просто сидеть и ждать коротких свиданий. Предстояли бои, и она со всем рвением и тщанием принялась помогать устраивать повозки для раненых.
Нужно было торопиться, чтобы успеть пересечь Двину до того, как на ней вскроется лед. Гвардейцы торопились изо всех сил, проходили за день по 30-35 верст, и это… радовало Маргариту. Потому что во время переходов она почти всегда скакала рядом со своим мужем – никто не мог ей этого запретить. Но, как ни спешили – разведка доложила, что лед на Двине уже стал рыхлым и крайне ненадежным. Удалось переправиться тонкой цепочкой, по одному, причем Маргарита ехала след в след за ординарцем Александра, а сам Александр ехал сразу за ней, готовый в случае чего немедленно прийти на помощь. К счастью, переправа завершилась благополучно.
Но почти сразу же начались долгие и кровавые бои под Голымином. Маргарита научилась справляться со сковывавшим ее смертельным страхом при грохоте орудий и криках сражающихся. Она научилась перевязывать раненых, помогать полковому врачу при операциях, облегчать страдания солдат. Но когда бои закончились и Тучков вернулся живым и невредимым, Маргарита упала в обморок.
Летом 1807 года после подписания Тильзитского мира русская армии вернулась на родину. Но затишье было коротким, вспыхнула шведско-русская война 1808-1809 годов. И опять Маргарита скакала на коне бок о бок с мужем или тряслась в полевой кибитке. Во время этой военной кампании был совершен знаменитый бросок русских войск через ледовую пустыню Ботнического залива – подвиг, равный героическому переходу Суворова через Альпы.
«Переход был наизатруднительнийшим, солдаты шли по глубокому, часто выше колен, снегу. Понесенные в том походе труды единственно русскому преодолеть можно», - писал об этом генерал Барклай-де Толли.
Никто никогда не слышал от нее жалоб и упреков, хотя походная жизнь для изнеженной столичной барышни, привыкшей к душистому мылу, тонкому белью и мягкой постели, была крайне тяжела.
Но Маргарита была счастлива — ведь она находилась рядом с любимым и ежедневно спасала жизнь десяткам раненых. Уже профессиональная сестра милосердия, она сама, не дожидаясь лекаря, ловко зашивала солдатам рваные раны, накладывала повязки…
За Финскую кампанию Тучков получил звание генерал-майора. А Маргарита – несколько спокойных лет жизни в Москве и в поместье. Тяготы военных лет почти не отразились на молодой женщине, один из современников так описывал генеральшу Тучкову:
«Она не поражала красотой, но высокий рост. Стройная талия. Замечательная белизна и свежесть лица, живость выражения глаз, подвижная физиономия и необыкновенное обаяние привлекали к себе больше, чем скульптурные лики признанных красавиц Москвы».
В 1811 году полк Тучкова был расквартирован в Минской губернии. Там в апреле у них родился долгожданный сын – Николай.
«Твое рождение, - писала Маргарита сыну много лет спустя, - было последним пределом нашего счастья. Как описать тебе нашу радость в минуту твоего рождения? Я забыла при твоем первом крике все страдания, все утомления, которые испытала, пока носила тебя. Чтоб не расставаться с твоим отцом, который должен был сопровождать свой полк, я подверглась трудностям тяжких переходов и родила тебя в дороге…»
Александр попросил об отставке – он не мог видеть, как горячо любимая жена разрывается между ним и сыном в тяжелых полковых условиях. В отставке ему отказали, но предоставили отпуск – теоретически бессрочный, хотя все понимали опасность ситуации и ощущали близость новой войны. Но все-таки несколько месяцев в тульском имении прошли спокойно и счастливо: впервые за долгое время Александр услышал чарующее пение жены…
Но грянул страшный 1812 год.
Маргарита не могла идти в поход вместе с мужем, у нее на руках был маленький Николинька. Только часть дороги они проехали вместе: Тучков направлялся в действующую армию, Маргарита – в Москву к родителям. На одной из ночевок в пути Александр проснулся от страшного вопля жены:
-Где Бородино? Тебя там убьют!
Оказалось, что молодой женщине приснился странный сон: кровавыми буквами на какой-то стене было написано по-французски: «Твоя участь решится в Бородино». Бросились к карте, долго искали на ней роковое название и… ничего не нашли. Но сердце Маргариты по-прежнему сжималось от страха и отчаяния.
Вместе с родителями она уехала в костромское имение, неподалеку от города Кинешма. Туда 1 сентября и пришло страшное известие: из трех братьев Тучковых двое погибли в сражении при Бородино, один раненым взят в плен. Услышав об этом, Тучкова-мать ослепла. А Маргарита впала в какое-то странное оцепенение: для ее мужа все было кончено, а ей еще предстояло жить.
«Молю моего Спасителя простить мне мой бред. Он доходил до того, что когда мать говорила мне о райском блаженстве и о возмездии, обещанном тому, кто умеет нести крест, посланный Богом, я отвечала, что и сам рай не нужен мне без Александра», - писала она в то время.
Почти два месяца спустя Маргарита отправилась на Бородинское поле искать тело мужа. Но не нашла ничего, хотя легенда гласит, что обнаружился перстень с рубином генерала Тучкова. Увы! Она могла лишь приблизительно определить место, где погиб ее муж, хотя раз за разом возвращалась на страшное поле смерти 75000 человек.
Весной из Петербурга пришло высочайшее повеление: предать земле останки павших и «придать полю пристойный вид». Жизнь брала свое. И Маргарита решила, что на месте гибели мужа она воздвигнет ему достойный памятник – храм Спаса Нерукотворного. Именно эту икону подарил ей супруг, прощаясь перед своим последним походом.
Владевшие землей крестьяне не взяли со вдовы плату за участок. Маргарита продала свои драгоценности, заложила тульское имение. Свою лепту внес и император Александр, приславший десять тысяч рублей – огромные по тем временам деньги.
К 1820 году храм был закончен и освящен. В нем – символической могиле генерала Тучкова – перед белым мраморным крестом зажгли лампаду. А на постаменте креста высекли слова: «Помяни, Господи, во царствии Твоем Александра, на брани убиенного…
Долгие часы проводила тут Маргарита в молитвах. А местные жители шепотом рассказывали друг другу:
«Полки воинов один за другим возникают неизвестно откуда, идут стройно в храм, проходят во святый алтарь, потом скрываются неизвестно куда…»
К этому времени сын Николай подрос, и мать отдала его учиться в Пажеский корпус в Петербурге. Она не могла надолго с ним разлучаться: чем старше становился юный Тучков, тем больше походил он на своего отца, боготворимого и обожаемого его матерью. Она частенько брала его с собой в свои поездки на Бородинское поле, рассказывала о погибшем отце… Со всей пылкостью юной души Николай любил отца, которого почти не помнил, и обожал свою мать.
Но судьба готовила Маргарите все новые и новые испытания. По делу декабристов был арестован ее младший брат Михаил, а затем сослан в Сибирь на каторгу. Их мать не смогла пережить этого. Но самое страшное было впереди: в октябре 1826 года от казавшейся вначале легкой простуды скоропостижно скончался Николай Тучков, которому едва исполнилось 15 лет.
Почерневшая от горя, близкая к помешательству, Маргарита привезла тело сына на Бородинское поле, похоронила в склепе храма Спаса Нерукотворного и навсегда поселилась в небольшой избушке подле Спасской церкви.
Окрестные крестьяне прозвали ее за глаза «полуночной княгиней»: по ночам ей слышалось, что муж и сын зовут ее, она выбегала в поле и часами бродила в темноте, рыдая и бормоча что-то непонятное. Утром слуги находили княгиню в склепе в глубоком обмороке.
Она думала о самоубийстве, и даже написала в письме одной из своих подруг:
«Скучно жить — страшно умереть…»
Она хотела стать отшельницей, но это ей не удалось. Все оскорбленные и униженные, больные и никому не нужные люди находили Маргариту и оставались жить подле нее. И снова, как в военных походах, ей приходилось врачевать, утешать, ухаживать, не брезгуя язвами и гнойными ранами, не отворачиваясь от вопиющей нищеты и чужого горя. Никто не знал, чего ей это стоило, а сама она, проветривая комнаты и брызгая одеколоном после ухода очередных просителей, сокрушалась:
«Вот ведь какая я негодная! Они, бедные, обращаются ко мне от доброго сердца и как любят меня, а я смею ими брезговать».
К 1833 году император Николай удовлетворил просьбу вдовы генерала Тучкова о создании Спасо-Бородинской общины. Вот тогда-то и зачастила она к митрополиту Филарету, ища у него духовной поддержки. Именно тогда вырвались у нее горькие слова о несправедливости к ней Бога, за которые слишком строго укорил ее Филарет. А на следующий день приехал к Маргарите Михайловне просить прощения за свою излишнюю резкость.
Но не только за этим навестил он вдову. Филарет в длительной беседе сумел убедить Маргариту, что «Господь дает тебе знак: послужи страждущим, коими кишит грешная земля наша».
Все изменилось в судьбе Маргариты Тучковой после этой долгой беседы с митрополитом Филаретом. Спустя три года после этого Тучкова приняла пострижение и стала инокиней Меланией. А еще три года спустя состоялось пострижение инокини Мелании в мантию с именем Мария. На следующий день она была возведена в сан игуменьи.
«Мать Мария, возьми посох!»
Община уже превратилась в Спасо-Бородинский монастырь, и каждый вечер игуменья обходила монастырский двор, опираясь на старый дубовый посох. Она носила тяжелые вериги и проводила долгие ночные часы в склепе у гроба сына. Мать Мария таяла на глазах, и встревоженные монахини сообщили об этом митрополиту Филарету.
Больную навестил не только Филарет, к ней пожаловал сам император, желавший облегчить страдания игуменьи.
- Что я могу сделать для вас? – спросил он у матери Марию
- Верните брата, - чуть слышно прошептала она в ответ.
И Николай, не терпевший напоминаний о декабристах, разрешил полковнику Михаилу Нарышкину вернуться из Сибири в Москву. А Филарет запретил игуменье носить вериги и сознательно приближать свой конец. Мать Мария постепенно начала возвращаться к жизни, точнее, начала совсем новую для себя жизнь настоятельницы монастыря, подавая своим поведением пример другим монахиням.
Игуменье Марии принадлежала инициатива проведения ежегодных Бородинских торжеств и круглосуточного поминовения русских воинов, которое совершалось в монастыре. На территории обители были воссозданы укрепления одной из Багратионовых флешей. Но главным делом монахинь была забота о сирых и убогих, проторивших дорогу то ли к монастырю, то ли к его удивительной настоятельнице.
Себя сама мать Мария считала недостойной грешницей. Сохранилось воспоминание о том, как посетивший однажды монастырь митрополит Филарет спросил у игуменьи, довольна ли она сестрами.
-Слава Богу, владыка, - ответила та, - все они у меня такие славные, добрые! Жаловаться мне не на кого, только в том беда моя, что я-то грешная!
Митрополит перекрестился на икону и сказал:
- Благодарю Господа – наконец-то в моей епархии нашлась грешная игуменья, а то с кем ни поговорю, все святые…
В 1839 году император Николай пригласил вдову генерала Тучкова на открытие памятника русским солдатам, погибшим при Бородино. Мать Мария не хотела идти – боялась горестных воспоминаний. Но все-таки приняла приглашение императора. Представляя игуменью своим знатным гостям, император произнес:
- Вот вдова храброго Тучкова. Она опередила меня в возведении памятника воинам…
После панихиды раздались пушечные залпы, по рядам войск перекатывалось мощное «Ура-а-а-а!». Мать Мария подумала, что ее Александру сейчас был бы шестьдесят один год. Она чуть слышно прошептала его имя – и какое-то теплое дуновение коснулось ее лица. Качнулся огонек свечи, которую она держала в руке…
Игуменью без сознания отвезли в монастырь, несколько дней жизнь ее была под угрозой. Но ее час еще не пришел: постепенно мать Мария поднялась на ноги, окрепла, снова занялась повседневными делами монастыря.
«Я научилась покорности, но рана моя не зажила, она свежа…»
И действительно почти каждую ночь из маленькой часовни над могилами Александра и Николая доносились глухие женские рыдания. Но днем никто не слышал от игуменьи ни жалоб, ни сетований, она была неизменно спокойной и ровной в обращении со всеми.
До последних дней жизни игуменья Мария жила в доме напротив усыпальницы мужа и сына. Словно предчувствуя кончину, незадолго до смерти, она сожгла письма мужа к ней, не желая, чтобы их читали чужие люди.
Она прожила на свете 71 год. Из них шесть лет она была женой Тучкова и сорок – его вдовой. В последний раз обошла она монастырские стены и вернулась в свою сторожку. И наказала сестрам, чтобы похоронили ее рядом с мужем и сыном.
Как будто кто-то мог додуматься поступить иначе!
Игуменья Мария тихо скончалась во сне 29 апреля 1852 года.
Она не была святой, не являла чудеса исцеления, но сделала столько добра, что когда ее хоронили, все монахини так плакали, что не могли петь, и погребение прошло без хорового пения, положенного по православному обряду.
Она не была внесена в церковные анналы как праведница и страстотерпица. Но на самом деле Маргарита Тучкова ею была — точно так же, как и тысячи других русских женщин, которые потеряли близких и остались верными их памяти до конца.
Она была первой настоящей сестрой милосердия на свете, и этот праздник следовало бы отмечать не 12 мая, а второго января – в день рождения Маргариты Тучковой, урожденной Нарышкиной. Или хотя бы в день ее именин – 1 сентября.
Но Россия никогда не умела хранить память о своих простых сыновьях и дочерях – только о властителях, полководцах, мятежниках. Потому и Маргарита осталась всего лишь тенью, о которой слишком часто забывают историки в своих трудах.
Если вообще знают о жизни этой необыкновенной женщины.