9 Мая
Им ордена присвоены,
Их называют «воины»,
Мол, победили зло и весь фашизм.
А были ведь скотинками
С обмотками-ботинками,
Дешевле пули стоила их жизнь.
Со всхлипами и матами
Вгрызались в снег штрафбатами,
А под леском стоял заградотряд.
Орала в спину родина,
Как мачеха-уродина,
«За Сталина! Ни шагу, гад, назад!»
Простреленными касками,
Могилами солдатскими
Украсилась колхозная страна.
Им ордена присвоены,
Их называют воины…
Великая проклятая война.
Парад
Мне серой кажется сирень,
когда смотрю в начале мая
на стариков в строю, чью тень
легонький ветер колебает.
Унижены, оскорблены
за то, что не были убиты,
они идут домой с войны –
бойцы, герои, инвалиды.
Они тогда еще устали,
когда горела в поле рожь.
В руках портрет – товарищ Сталин:
на них
плевать
хотевший
вождь.
Потом плебейские «сто грамм» –
и с покрасневшими носами
поднимут лёгкий тарарам,
блестя слезой и орденами.
Баллада о вальсе
Платочек играет военные вальсы,
Линялая шляпка прохожим поёт.
Туги в переборе старушечьи пальцы,
Старушечий голос – натужный полёт.
Скрипят и сипят про случайные встречи,
Про то, что бывает большая луна,
Про осень, про руки, про губы, про плечи,
Про то, как прекрасна былая война.
***
Опять в военный файл залез
какой-то хакер-просветитель:
опять наснилось, как за лес
цепляет сбитый истребитель.
Здесь вроде тыл, да вот – война…
В фуфайках сирая пехота,
и самогонного вина
никто не выпьет за пилота.
***
Пацан
(не ветеран, не инвалид)
живёт в душе, не покидает тела.
Три немца
(Шмайссер, Юнкерс, Мессерщмидт)
сидят в моей тюрьме и ждут расстрела.
Боль зачерствела,
высох давний плач,
на сводках фронтовых –
ковёр из пыли.
Как жаль, что я лишь мститель,
не палач,
а то бы этих трёх похоронили.