Гляжусь я в зеркало, и что же?
Лицо сказать о многом может:
И саньясин я, и абрек,
И зверь, и бог, – я человек.
Не две души в моей груди,
А сколько? – Сосчитай, поди!
Но мелочиться неохота,
И если по большому счету,
То я центавр, скорей всего.
Что ж вытекает из того?
То, что две жизни враз живу я –
Одну – для неба, для земли – другую.
Они как две соперницы жены –
Любимы мной и обе мне нужны.
Но стоит только угодить одной,
Упреки тут же слышу от другой.
И чтобы быть с обеими в ладу,
Земную жизнь свою я так веду,
Как будто на Земле мне вечно жить,
В небесной же таким я должен быть,
Как тот, кто смерть свою назавтра ждёт,
Кто завтра обязательно умрёт.
Лишь так я жен своих обеих ублажаю,
Лишь так я им обеим угождаю.
Пусть очень трудно жизнью жить двойной,
Но для центавра нет судьбы иной!