Это не конкурсная страница, хотя здесь любой автор Стихиры имеет право вывесить свой оригинальный поэтический текст, сопроводив его ссылкой на первоисточник. Если у вас есть клоны, то вы можете принести даже не один текст, а несколько (хотя не обязательно все они окажутся участниками ревью разобраны).
** Что здесь можно делать и чего нельзя?
МОЖНО: оставлять замечания и критику под любыми текстами, а также на неё отвечать, стараясь не вступать в открытые конфронтации при расхождении мнений.
НЕЛЬЗЯ: переходить на личности, скандалить, обижаться на критику, использовать инвективную лексику в чей-то адрес. Если вы обидчивы и самолюбивы - не стоит приносить сюда свои тексты, ибо их могут критиковать достаточно жёстко.
РЕГЛАМЕНТ РАБОТЫ
день 1-10 — Приём оригинальных авторских текстов со ссылками на первоисточники.
день 10 — После специального объявления ведущего (в конце 10 дня) приём текстов прекращается, и далее все новые тексты со страницы будут удаляться.
день 11-12 — Текущий Обозреватель отбирает на свой вкус 5 (или более - по желанию) лучших или наиболее интересных текстов - и пишет на них развёрнутые комментарии, вывешивая эти комментарии не позднее утра 13 дня.
день 13-14 — Участники и все желающие обсуждают комментарии Текущего Обозревателя.
день 15 — Открывается новая страница Двухнедельного Ревью и начинается приём оригинальных авторских текстов на следующее двухнедельное обозрение с новым Обозревателем.
Всем участникам просьба помнить, что ЭТО НЕ КОНКУРС. Текущий Обозреватель не ранжирует отобранные им 5 (или более) наиболее интересных текстов, а лишь пишет на них комментарии. В каком виде могут быть представлены эти комментарии? - В виде критических зарисовок, в виде мини-эссе, в виде пародий или шаржей на избранные тексты, в виде развёрнутых аллюзий или ассоциативных экскурсов, либо даже в виде авторских миниатюр по мотивам оригинальных текстов. В каждом конкретном случае выбор остаётся за самим Обозревателем.
** Какую пользу приносят и чему служат такие ревью?
— Авторам они дают возможность показывать свои новые (а также хорошо забытые старые) произведения читающей публике.
— Желающим высказаться они предоставляют такую возможность - без нарушения этических канонов.
— Любителям предметно пообщаться они предлагают широкий выбор тем и текстов.
— Тем, кому важна критика, они дают желаемую обратную связь, а также право не только выслушивать комментарии, но и на них отвечать.
— Обозревателям они дают возможность выступить перед публикой со свободным микрофоном и продемонстрировать свой ничем не скомпрометированный вкус (в отличие от конкурсов, здесь никаких призов авторам выбранных Обозревателем текстов - не выдаётся).
Организаторы надеются, что настоящие ревью восполняют тот дефицит общения между сильными авторами, который образовался на Стихире - в связи с падением уровня всех без исключения конкурсов, превратившихся в конвейер сугубо развлекательных мероприятий, а также из-за образования не-литературных тусовок и почти повсеместного процветания попсы.
_____________________________
***** Обозреватель: Юрий Макусинский http://www.stihi.ru/avtor/makoussinsky
Словами Андрея Паршикова "и слезинка косая затуманит глаза..." я бы и хотел начать свой обзор двухнедельной поэтики. А поскольку я "простой, как булыжник, в деревенской Литве", то мне трудно выбрать из шестнадцати авторов хотя бы одного, котрый бы не вызывал у меня косую слезинку восторга от того, что поэзия живет и здравствует в эти две недели и (даже!) туманит мне глаза. Вот к примеру, как не заплакать от такого откровения Кагеры Рошаль:
Я, наверно, не стану Ахматовой:
Просто девушка с кожей матовой,
Что рифмует не так умело...
Вот я и поплакал, сочувственно.
А еще есть такие замечательные открытия, что затуманивают рецензенту глаза, как тончайшая ирония:
Только пахнете, деточка милая, Вы далеко не сиренью
И каким-то стеклянным вдруг стал этот некогда огненный взгляд.
Демон Зима очевидно тяготеет от декаданса к гомерике, еще чуть-чуть, и автор станет писать гекзаметры на тему высокой, но неразделенной страсти. Честно -- стихи понравились. Только очепяток многовато.
Вот еще один автор вызвал у меня хрустальную слезу. Имя его -- Константин Невский. Что мы слышим из его героических уст?
И если ты будешь достаточно дерзок и смел,
Чтобы забрать одну, не оставив ни скорлупы, ни пера,
Помни, что существо, не знающее про смерть,
Не приспособлено умирать.
И как тут не заплакать честной мужской слезой? Не знаю, как Вы, дорогой читатель, а я лично надеюсь, что я достаточно дерзок и смел, чтобы затуманивать свой взор Бесмертными Сонетами Черного Георга, с которыми, правда, я повозился доаольно долго в поисках признаков сонетной формы, но так и не обнаружив ее, с изумлением прочел следующее:
Отвыкай ходить сквозь зеркало – вовнутрь,
Ожидая невозможных повторений,
Заворачивать песчинки в перламутр...
И был приятно удивлен метафоричностью автора. Пусть не сонеты, пусть! Но зато есть поэзия как таковая! Есть она, неуловимая, как чужая любовница...
А потом наступил катарсис, когда я сегодня с утра, почти не проснувшись, прочитал на Стихире еще целую пачку замечательных стихов Михаила Книжного, котрыми была исчеркана (заметьте - не испачкана!) многострадальная бумага формата А4:
В смятенье мир – все кони на дыбы,
Все звезды вниз, луна на половинки,
И шагом, похоронным, три трубы
Прошли в костюмах черных на поминки.
И я снова радостно зарыдал, и потекли мои косые слезинки бурными реками и водопадами, о чем несомненно уже давно пророчествовала замечательная поэтесса (сами знаете, кто):
Все реки текут вдаль,
А эта бежит вспять,
Сама по себе - вверх, -
Холодной воды сталь,
Крутых берегов стать,
Прибрежных лесов век...
Это мне напомнило меня -- молодого, когда я в таком же стиле писал свою любимую "Поэму-химеру", что-то вроде этого:
Города и гряды волн – вон,
На ветвящейся скале тень,
На звенящем берегу – стон,
На дыбы всает земля – стан
Ее хрупок, но хребет – прям.
На сием и откланиваюсь, затуманенным от слез радости взором озирая роскошные окрестности современной русской и русскоговорящей поэзии...
Ю. Макусинский
По прошествии суток, учитывая восторженные окрики на мою шуточную рецензию, я решил ее дополнить текстом, случайно обнаруженном мною в анналах литературных подвалов начала прошлого литературного века.
Привожу лишь короткий отрывок из этого странного черновика. А привожу без умысла, просто показалось мне, что к месту будет:
Приятели завтракали в окрестностьях поместья Музы Лировны, куда любому члену профсоюза писателей и поэтов страны был свободен доступ: к пище и разговорам, а главное — здесь изредка продавалось неразбавленное и даже холодное пиво.
Остап тускло посмотрел на собеседника:
— И что, уважаемый, Вы тоже сын Музы Лировны?
— А то! — уверенно, но почему-то озираясь по сторонам, кивнул Шура Балаганов.
— И тоже писатель?
— А что делать? — вздохнул Шура, — жить-то надо как-то...
— И как Вам живется? — почти с интересом спросил Остап.
— Плохо, — радостно отреагировал на почти интерес Остапа Шура, — критикуют! Только вот денег не плотют.
— А сколько Вам, Шура, надо для полного счастия?
Шура Балаганов задумался.
— Сто... нет... пятьсот, — Балаганов почуял возможную добычу, и вдруг объявил торжественно, — пять!
— Что "пять"? — удивился Остап, выплевывая кусочек полусырого цыпленка-табака в траву.
Шура голодными глазами проследил за полетом цыпленка.
— Так чего "пять"? — повторил Остап свой вопрос.
— Пять тыщ рублей! — выпалил испуганно Шура и втянул голову в широкие плечи.
— И что?
— И плевал я на критику! Куплю себе белые штаны!
— Шура, — задумчиво произнес Остап, — я дам Вам пять тыщ рублей...
— Когда? — нетерпеливо вскинулся Балаганов.
— Не перебивайте, Шура... Я дам Вам пять тыщ здесь и сейчас, но с одним условием...
— Все, что угодно! — почти завизжал Шура. — Что нужно сделать? Убить? Ограбить? Обмануть? Соврать?
— Нет-нет... — поморщился Остап, — просто прекратите писать: и пять тыщ Ваши. Здесь и сейчас!
Шура Балаганов вдруг погас, сник и съежился. Окинул грустным взглядом окрестности, задумался.
Потом вдруг гордо осанился, расправил богатырские плечи, глянул на Остапа орлиным взглядом, и сурово отчеканил:
— Ни-ко-гда! Ни за какие тыщи!
И на его обветренной щеке блеснула косая слезинка восторга.
— Как знаете, — равнодушно кивнул Остап. — Тогда я отдам эти деньги Паниковскому...
— Нет!!! — завопил Шура. — Лучше мне! Я согласен...
Остап выложил на столик пять тысяч рублей: пять соблазнительных пачек, перехваченных банковской лентой.
Шура разрыдался.
<<<Из черновиков Петра Ильфова к роману "Золотой ягненок">>>
Юрий Макусинский