ЧАСТЬ 10
* * *
Гур зашел за мной очень рано, и, пока я плелась за ним по загадочному коридору (похоже, коридору конца не было), пока мы поднимались по лестнице к люку, ведущему в кабинет (откуда я свалилась), а затем на лифте на крышу, я неудержимо зевала, хотя впервые за много дней меня вывели на волю развлекаться.
Правда, под конвоем...
Меня покачивало, будто после болезни, колени дрожали.
В Столице уже наступила осень. Небо походило на мокрую простыню, через которую ветер сеял капли дождя. На черном лакированном корпусе гуровского аэрокара рыжими мазками прилипли кое-где мертвые листья.
Я с наслаждением глотнула пряный сырой воздух, голова закружилась, но через секунду все встало на свои места.
Крыши соседних домов, прилипшие к аэрокару листья и капли на стекле показались обостренно четкими, как на фотографии.
Будто я снова глотнула альфазина.
Преимущество молодости - способность организма мгновенно восстанавливать силы.
Окна аэрокара были зашторены - для конспирации, и я не видела, куда мы летим. Но можно было догадаться, что к одному из рекомендованных в утренней сводке погоды пляжей, где "день обещает быть солнечным и теплым".
Гур всю дорогу молчал, я дремала.
Стоп. Дверца распахнулась, и я почти вывалилась из аэрокара на горячий песок. Трудно было поверить, что где-то осень и дождь, что еще час назад по корпусу аэрокара скатывались капли.
Сейчас он был раскаленный, сухой, и в нем отражались дюны и море.
Море плескалось в нескольких шагах. На его фоне подернутое утренней дымкой небо казалось тусклым, белесым.
Солнце грело, но не жгло - то самое "бархатное" тепло, в которое погружаешься, как в ванну, которое размагничивает, усыпляет, ласково укачивая, подобно газу "вечного успокоения".
Песок набился в туфли, под одежду, но вставать не хотелось.
- Может, хотя бы переоденешься?
Гур направлялся ко мне с купальником. Наверное, с тем самым, в котором когда-то соблазняла его Рита.
Он был уже босиком и в шортах, сутулый, угловатый и нескладный, как подросток. Но в движении его тело становилось красивым, гибким и сильным, как у зверя из семейства кошачьих.
Эрл Стоун...
Он помог мне подняться, подал купальник и продолжал что-то говорить, спокойно глядя на меня.
Я ждала, когда он отвернется, и уже собиралась попросить его об этом, как вдруг сообразила, что Николь была его подружкой и ему вовсе не обязательно отворачиваться в подобной ситуации.
Я почувствовала, что краснею, и с досадой рванула застёжку на платье.
Но Гур уже все понял.
Его взгляд на мгновение вцепился в мое лицо, но он тут же отвернулся и, бросив мне купальник, ушел разбирать багажник.
Фу, как глупо!
Гур возился с разборной лодкой. Я подошла, уже в купальнике,- он не смотрел на меня.
Я положила ему руку на голову - волосы были жесткими, горячими от солнца.
По его взгляду тут же поняла, что лишь усугубила предыдущую ошибку. Во всяком случае, он знал, что я сделала это, чтобы ее исправить.
Я убрала руку.
Но, когда лодка, наконец, была собрана, когда затрещал мотор и мы помчались к горизонту, чуть касаясь кормой воды, когда соленые брызги ударили в лицо, от ветра перехватило дыхание и нас швырнуло друг к другу, - Гур уже не мог не обнять меня.
Это было законом, ритуалом Земли-бета, - он и она, обнявшись, мчатся по волнам в двухместной лодке.
Сотни раз я каталась так в молодости, и Гур наверняка тоже, когда еще был Эрлом Стоуном.
Обняться здесь было так же естественно, как в танце. Все же мы оба родились на Земле-бета.
Его ладонь легла мне на плечо, утвердилась там. Потом я ощутила спиной всю его руку и почувствовала, как горячая волна кувыркнулась где-то во мне, ударила в голову и, опалив щеки, ушла.
Знакомое ощущение, только, пожалуй, сильнее, чем прежде.
Мне было не до анализа - меня обнимал Эрл Стоун.
Я знала это и только это и опасалась одного - как бы он не убрал руку.
И еще мне нужно было делать вид, что мне плевать на его руку, потому что она уже обнимала Николь тысячу раз.
А ему нужно было делать вид, что он верит, что мне наплевать.
Забавно. Мы оба играли и оба знали, что играем.
Мы сидели так очень долго, не шевелясь, пока Гур, наконец, не выключил мотор.
Лодка остановилась, и он убрал руку.
Стало вдруг очень тихо.
Пляжи с соснами и дюнами, люди и коттеджи остались за горизонтом.
Мы были одни в море. Вокруг перекатывались белые барашки волн, лодку покачивало.
Я вспомнила Унго, отель "Синее море". Тогда все было просто. И спокойно.
Я подумала, что море совсем не синее. "Голубое небо", "Зеленый лес", "Красный закат" - так тоже просто и удобно. Все упрощать.
Но закат на Земле-бета совсем не красный, а море не синее.
Какое?
Чтобы его описать, нужно чувство. Сам для себя ты все понимаешь, но если тебе нужно кому-то рассказать... Требуются особые слова, рожденные чувством. Чувством к другому.
Бетяне этого лишены.
Синее море.
Я смотрела, как Гур плавает, плавно и ритмично закидывая руку, неслышно вспенивая воду ступнями. В воде он был естествен, как рыба, даже лицо становилось каким-то рыбьим.
А я решила установить вышку, нажала на пять метров, и, стоя на площадке, которая медленно поднималась, видела обращенное ко мне лицо Гура - теперь он лежал на спине, раскинув руки.
Он открыл глаза, и я постаралась не ударить в грязь лицом - когда-то Ингрид Кейн прыгала классно.
Я выбрала один из самых сложных и эффектных прыжков, бесшумно вонзилась в воду и, не размыкая ладоней над головой, продолжала полет вниз, в темнеющую бездну.
Глубже, глубже. Сейчас дыхание кончится. Предел.
Рука Гура на моем плече. Нет. Вверх, быстрее!
Еще одно открытие - я хотела жить. И на этот раз меня удерживало не только любопытство.
Рука на плече? Было тысячу раз. Что же?
Гур уже сидел на корме, склонив голову - точь-в-точь петух на насесте,- и по его взгляду я поняла: опять сделала что-то не то.
Наверное, Рита не умела прыгать с вышки. Или вообще боялась высоты? Все предусмотреть невозможно.
Какого черта я с ним поехала?
Но тем не менее позавтракали мы с аппетитом, я сама готовила сандвичи, уже не думая о том, так ли их делала Николь. Потом мы снова до одури плавали и, наконец, в изнеможении распластались на корме, подставив животы солнцу.
Я видела краем глаза его профиль, сомкнутые под темными очками веки и инстинктивно чувствовала, что он все время наблюдает за мной, ни на секунду не выпускает из виду, несмотря на закрытые глаза.
Николь была его подружкой, и мы оба знали, что если не поцелуемся, это будет неестественно. Мы оба родились на Земле-бета, где в подобной ситуации так было всегда. И, наверное, было прежде у Гура с Николь, когда они отправлялись до меня в морской вояж.
До меня. Забавно.
Мы оба ждали. И оба знали, что ждем.
Наконец, я не выдержала и, приподнявшись на локте, приложилась к его губам. Лучше бы я этого не делала.
Правда, на поцелуй он ответил, чтобы соблюсти ритуал, но мы оба лишь играли в Гура и Николь.
И знали, что играем.
В общем, в этот день все было не так и не то.
Но, когда мы возвращались и рука Гура снова лежала у меня на плече (правда, я ее уже не чувствовала - плечо и спина затекли, так как я боялась шевельнуться), я жалела, что этот "день здоровья" уже кончился.
* * *
Гур снова пропал и не показывался более недели.
С ним ничего не случилось - каждую ночь я по-прежнему слышала его мягкие кошачьи шаги по коридору мимо моей двери. Под утро он возвращался к себе и, похоже, забыл о моем существовании.
Поначалу его отсутствие меня даже радовало - я была слишком занята собой в связи с очередным открытием.
По всей вероятности, я не избежала участи Риты и тоже влюбилась в Гура.
Или Рита была не при чем и это случилось с Ингрид Кейн, которая когда-то пожалела, что ей не двадцать?
Или в Гура влюбилась новая Николь, которая вместе с ним открывала Землю-альфа, чтобы, постигая того человека, постичь себя?
Я думала о нем все время. Даже когда не думала о нем. Когда сидела в тайнике одна перед экраном, в наушниках или с книгой. Представляла себе, что бы он сказал в том или ином месте, соглашалась, спорила.
А потом откладывала книгу и просто думала о нем.
Хаос из его реплик, жестов, мимики.
Гур, Гур, Гур...
Открывать в одиночку Землю-альфа не хотелось - мне не хватало Гура, его души, мыслей. Впервые в жизни я заскучала наедине с собой.
Мне нужно было его видеть.
"Мне все время хотелось его видеть..."
Можно было позвать его, но мне нужна была иллюзия. Что я по-прежнему спокойна. Инстинкт самосохранения. Если бы Гур не откликнулся, я оказалась бы безоружной.
Я боялась его власти над собой. Теперь я знала, откуда она.
И когда Гур, наконец, пришел как ни а чем не бывало, будто мы лишь вчера расстались, я приняла правила игры.
Гур был подчеркнуто равнодушен - это его выдавало. Я знала, что он играет. И он знал, что играю я.
Мы оба, перестав быть бетянами, играли в бетян.
Как те, с Земли-альфа. Никаких чувств, никакой зависимости друг от друга. Каждый в своей скорлупе, каждый сам по себе.
Гур опять приходил ежедневно, но больше я не думала о нем. Мне было легко, спокойно и пусто.
Мы снова занимались лишь Землей-альфа.
Это произошло неожиданно. Я поймала взгляд Гура в зеркальной грани какого-то прибора.
Он смотрел на меня и не знал, что я его вижу.
В нем будто что-то распахнулось, прежде наглухо запертое, а теперь открытое, обращенное ко мне.
Он перестал для меня быть бетянином.
И, хотя я понимала, что это происходит в нереальности, по ту сторону зеркала, что Гур воображает, будто наедине с собой, я не могла оторваться и, как завороженная, увязалась за ним в эту нереальность.
И тоже ответила ему взглядом, каким посмотрела бы на него наедине с собой.
Наши взгляды встретились в зеркале.
Но ни он, ни я не отвели глаз - нереальность была слишком хороша.
Мы смотрели друг на друга, было очень страшно. Бетянка во мне бешено сопротивлялась, но я ее скрутила.
Преодолеть себя, рискнуть. Преодолеть спокойствие.
Еще хотя бы несколько мгновений...
Гур улыбнулся. Не так, будто он наедине с собой, а улыбнулся мне, как бы переводя в реальность то, что произошло между нами.
Выдержать, рискнуть.
И вот уже зеркала нет, его руки у меня на плечах. Лицо в лицо, глаза в глаза.
Я - ТЫ. ТЫ. ТЫ.
"Не может быть",-подумала я, закрывая глаза.
И все-таки это было - иллюзия, что я не одна. Всего несколько секунд, но ради них...
Страдания ради иллюзии? Пусть.
Что с нами теперь будет, Эрл Стоун? Мы больше не бетяне, мы вроде сиамских близнецов, связанных одним кровообращением. Каждое неосторожное движение будет причинять боль другому.
Все, как у них.
- Эрл...
Я назвала его настоящим именем, и он даже не удивился, ничего не спросил. Как я бы не удивилась, если бы он назвал меня Ингрид.
Все предыдущее было чудом. Всего лишь пара небольших чудес в придачу.
(Продолжение следует...)