И ножки тонкие промеряли ни раз,
И вдоль и поперек тот бесконечный коридор.
И стены, помнящие профиль и анфас,
И разговоры-пустяки и всякий вздор
Девчушки с инструментом на плечах,
В нелепом платьице,как стилю приговор,
С заколкой-бантом в светлых волосах,
Хранивших девственный пробор.
К баяну прижимая хрупкий стан,
Ступая горделиво, проносила ношу
И на ходу, под кнопиц переборы,
Улыбки красных губ пускала сквозь прохожих,
Что в свой черед с сочувствием глядели на неё,
Оценивая соизмеримость тела с ношей.
А ей все это было все равно, она в себе,
Ей важно вариациями тему припорошить.
Ей можно было бы коллекцию собрать
И, в том числе, как герцы выбивать из связок.
Она училась звуками в пространстве рисовать,
Плетя диапазонные палитры красок.
Как будто что то в ней искало выход,
И только диафрагма сдерживала натиск,
И это «что то» не хотело выбираться тихо,
И часто связки превращало в жженный пластик
В те дни, когда ей не давали петь,
Она по пальцам-проводам часами пропускала звуки.
Баянные меха надрывисто дышали с ней,
И музыка по импульсам ластилась прямо в руки.
Искусно заставляя шестеренки у часов
Застыть на время преобразования скуки,
Себя освободив от времени оков,
Со скрупулезностью брала терпение на поруки.