Доктор, я знаю цену словам,
я знаю оттенок капели в апреле,
когда открываются бездны снам
с татуировкой веснушек на теле.
Молчите, я знаю, что в этой болезни
чахоткою снега больны города,
играют зиме похоронные песни,
как будто прощаются с ней навсегда.
И в этой больнице, где лечат микстурой
обычно ангину и туберкулез,
устало руками разводят авгуры,
пьяные от свежесрезанных роз.
Бросают свои восхищенные взгляды,
вслед женщинам, дышат отравой духов,
стремятся пройти невзначай, или рядом,
коснуться распахнутых, жарких мехов.
И в каждой квартире, на дачах, на крышах
болеют все не соответствием душ,
и прячут зимы в кладовые и ниши
останки, свернув в переполненность луж.
Какая погода, что: жуть или слезы ?
Болеть, запираясь на десять замков
и ждать, когда утром оденут морозы
в галоши и шубы влеченье полов.
Болеть, и не зная предела и сна,
кидаться в постели то в холод, то в жар,
растрачивать нервы, бродить до светлА,
и каждый восход принимать за пожар,
бояться сказать, и уж точно - признаться,
что все - этот вечер, и эта финифть,
на ветках деревьев - сырая зараза,
и все это рвать, и стреляться, и пить.
И в старых анналах, изъеденных молью,
и в новых, распухших от скуки трудах,
болезнь эта, доктор, зовется "любовью"
на всех называвших ее языках.
...
Щетинится вечер колючею прозой,
читает мне на ночь ее по слогам,
стекая, как сок свежесрезанной розы.
Доктор, я знаю цену словам.