Когда во всём одушевлённых сил
Скрывался ток и тайное участье,
У горделивых духов и светил
Легко и страстно человек просил
Удачи племени, себе немного счастья -
Он был ей интересен, даже мил.
Всё было просто, было всё едино,
И человек сквозь ясного себя
Всё пропускал, тоскуя и любя,
И, путь земной пройдя до середины,
Не обрывал к природе пуповины -
Всё постигал лаская, не губя.
Он от Лилит узнал, что делать с сутью
Видений, снов, о чём молчит трава
Мерцающая в лунном перепутьи,
И отчего кружилась голова
С напевом Евы, что кормила грудью,
Как полнит глаз слезой, что не вздохнуть, и…
В стихи слагались первые слова,
Его мечты не стали же иными.
Тогда она ему открыла Имя
Того, Кто создал этот чудный мир,
И он, прозрев сквозь время и эфир,
Вложив всю душу в веры новой пыл,
Его восславил! И услышан был…
И вот Единый Бог себе подобным
Его нарёк, дитя послав навстречь,
Для жертвы с воскресением загробным
Чтобы спасти, дать знак, предостеречь…
Но, возгордясь и совесть сбросив с плеч,
Стал человек жестоким, алчным, злобным,
Из веры выковал он кандалы – и меч,
И стала вера камня холодней -
Лилит пропала, стало стыдно ей…
Но вот поверили, что цифрой всё возможно
Измерить, описать, взнуздать коней
Из колесницы Гелиоса… Эй,
Утратив чудо с объясненьем сложным,
Не стал ли мир безбожней и скучней?
Прошли века естествоиспытаний,
И человек могущество своё
Взрастил, но платой океан страданий
Испил в своей вине, и вороньё
Грехов своих вскормил, и всё желанней
Стал веры свет, прощение твоё,
Где, Боже Свят? В рубище покаяний
Опять зачем-то вспомнил про неё…
…Из невообразимо древних рун,
Из-за границ миров природы разной
Она идёт, не-данностью прекрасной
Томит, как арфу натяжение струн
Ещё молчащих, как восторг неясный
Заполнившихся залов и трибун.
В котлах столиц, в местах уединений
Отшельников, и в выкриках невежд
Чуть слышен смех её, в момент затмений,
Счастливых, нелогичных совпадений,
В необъяснимой крепости надежд
Во благо, что грядут, перерождений.
Её шаги для избранных слышны
Во гвалте дня, средь шума площадного
Мгновеньями тревожной тишины,
И в феврале дыханием весны,
Дождём в пустыне, пением слепого
Самозабвенным – нет его вины.
Она сменила множество обличий,
Она прошла сквозь философий рать,
Ей не важны падений и величий
Иллюзии в миру – влечёт возничий
От сердца к разуму, обратно – не устать…
Зовёт ли к ней под утро голос птичий?
А послана зачем – тебе решать.