Ленинград, блокада,
детский дом,
Голодно и холодно кругом.
Как детишек от беды
спасти?
Надо их подальше увезти,
В глубину что ни
на есть страны,
Где страданья смерти
не видны,
Где богаты хлебные поля,
Где цветёт алтайская
земля.
Далека, как далека
дорога,
А силёнок детских
так немного.
Голод! Никого он не щадит,
Это страшный
моровой бандит.
Волчиха 42- го года,
Августовская,
как марево, погода,
Деток на руках несут
в дома,
Кажется, что помню
я сама.
Как тут жили, как
тут выживали,
Как безмолвно, тихо
умирали.
Я свидетелем была одной
той смерти,
В память она врезалась,
поверьте.
Мы лежали с ним
в одной палате,
А палата та в какой-то
хате,
Истощенное, худое тело,
Хлебушка просил он то
и дело,
Но к нему никто
не подходил,
А малыш из жизни уходил,
Ни отца, ни матери
в пять лет,
У меня начался
странный бред.
Человек какой-то
черный-черный
Неподвижно у печати стоял,..
И малыш, судьбе своей
покорный,
Даже стона, вздоха
не издал.
Да и я куда-то
провалилась:
То ли в бездну,
то ли в ночь и тьму,
Как я в этой жизни
очутилась,
До сих пор, признаться
не пойму.