* * *
Мне снился сон, как будто я – вития:
то с галстуком верёвочным на вые,
то по метелью выжженной России,
кандальными лохмотьями звеня,
бреду один, заброшен и юродив,
анафеме был предан даже вроде
за то, что из мильона многих родин
одну не продавал и не менял.
Лавровым красноречием увенчан,
я был единым горлом человечьим,
его величьем и его увечьем,
и взглядом диким трогая едва
по шарику распластанные страны,
душой своей подрагивая странно,
как в океане, гулко и пространно,
выплевывал блестящие слова.
...Витии, впрочем, нынче не в почёте,
и вы с трудом, пожалуй, их найдёте:
они на службе или на работе, –
от коллективности не продохнуть.
И лишь в ночи порой, во сне, как в рощах,
зашелестят все боли и заропщут,
и сердце обольется кровью общей,
и задрожит, вздымая Слово, грудь.