Бог,
как всякий читающий сноб,
книгу моих стихов поставит
между
любимым своим Маяковским
и биографией Фриды -
это
уже
не пуля в лоб,
но ещё
не Viva la Vida.
Солнце прельщает,
бестактно сияя,
неизбежным счастьем,
невозможной любовью.
Я забилась в тень -
я тебе сочиняю
мои
записки у изголовья.
В итальянском ажурном трауре,
которого нет сексапильней,
под кружевной трагедийной мантильей
я рыдаю о каждой ночи,
не проведенной с тобой!
Я бы трогала тебя,
как японский мальчик
касается первых лилейных ростков,
целовала бы,
как можно целовать орхидею...
ты корректен так и суров -
ты бы вряд ли одобрил
эту идею.
Во дни моей
жемчужной фрустрации
я маникюр обдираю
о кирпичи твоих стен;
ты - мои слезы,
моя менструация,
кровообращение
моих вен.
Мальчик!
Меня тошнит от абрикосового мира!
Здесь не умеют быть
изящней и тише;
моё убежище -
твоя квартира,
где спрятаны в шкаф
вельветовые фетиши.
Голос твой
гитарами кубинскими
для меня
звучит, не волнуясь, где я...
так, пеплом становясь
в языках огня
поет
умирающая
орхидея.