Стою твердо. Прыгаю - ничего. От прыжка звон отдается, и по телу проходит дрожь. Ничего. Значит можно идти вперед. Иду. Шаг. Еще шаг. Еще. Трещина паутинкой, как на морозном окне узор. Прыгнуть? Да! Еще разок! Со всей силы...
Нет, останавливаться нельзя. Надо идти. Скрипучий треск, как миллиарды невидимых сверчков. Дальше идти нельзя. Нельзя... Тогда ползком. Еще... Еще чуть-чуть. Если скинуть одежду - станет легче. Вижу. Прозрачность. Чувствую...
Пройдусь по тонкому льду
о кромку ломкостью пальцев
от точки контроля -
до приглушенной боли…
добраться,
от ноющей раны –
до жизни, пульсирующей в виске.
дышит, под кожей еще дышит...
крикнуть?
город глухих не услышит.
здесь холодно -
ноги мерзнут, и птицы чужие
замерзшие крылья прижали.
да, дайте же одеяло!
укройте трамвайный путь.
скользко, металлом холодным
коснусь, наступая на край,
лечу,
срываясь с раскаченных свай,
в молочную пелену,
не чувствую боли,
сжимаю кулак -
наркоз с перерывами света в глазах,
и гримом сползает по коже
размазанный страх...
ты видишь? Я там, в двух шагах,
под кромкой, в мутнеющей пасти,
в твоих ногах…
где время застыло незримо.
Да, стукни же по нему!!!
Дай воздуха! Света! Огня!
Я жду тебя там……
на ступеньках нашего Рима,
сжимая надежду
сквозь тонкую призму
холодного льда.