слегка навеселе тасуемся в гостях,
сморкаясь и плюясь мы тащимся обратно.
как мерзок трезвый мир, как труден ровный шаг
от выбоин дорог и униженья падших.
себя не обмануть, что мглистый ясен путь,
и не минуть боднуть дорогу в пореберье.
но посланы, идут... да кончено, забудь,
а черти голове толкуют о похмельи.
какого им рожна? внушили, оба-на,
попудренным мозгам величие момента.
в проломанный забор - зазубренный простор.
нo обещает вор портянки в позументах.
но в бурях паруса, в туманах города,
вот новые: земля, порядок... рай кромешный...
сараи на песке, на камбузе бурда,
осколки хрусталя посуды и надежды.
уже не давит кладь... что толку обвинять?..
масштаба не обьять, лишь ограничить пенье.
не спи, дружок герань, мы вылечим гортань
и уползём за грань, как мухи на варенье.
ну что это за март? то слякоть, то мороз
и вербный суррогaт весны в стволе оконца.
и путь в страну котлет, на утренний базар,
как новое стекло опять блестит на солнце.
Верблюдядя
весьма навеселе тасуюсь я в стихах,
как истинный поэт, икая и сморкаясь.
мне мерзок трезвый мир и крив мой пьяный шаг,
а потому в пути с дорогой я бодаюсь.
а черти голове твердят о бодуне
и обещает вор с лампасами кальсоны.
читатель, ничего, что ты не вник вполне
в бредовый сей итог моих ночей бессонных.
я просто мыслю так, стремясь в страну котлет,
в моем судке – бурда для старших и для младших
и потому, что я – изысканный поэт,
рифмую, не стыдясь, слова «обратно» - «падших».
репейник, друг, не спи, нам надо все равно
ползти с тобой за грань, как мухи на варенье.
но мухам, знают все, милей всего … .
в проломанный забор пихну стихотворенье.