Так случилось: к родне в Ленинград!
Лето какое! На то и лето.
А потом... Блокаднее всех блокад
Этот ад. Мы в середине где-то.
Мама - врач, ей бежать нельзя,
Мы с братишкой заложники этого ада.
Дни бревнами по телам скользят.
Мамы неделями нет. Так надо.
Внучка! Ты даже и в страшном сне
Не можешь представить, что значит ГОЛОД!
Когда он сжигает нутро, и сил совершенно нет,
А в старой квартире холод. Один только холод.
Юра все съел и тянется к крошкам моим,
Тощие пальчики, тени легли под глазами.
Книгами топим огромный и жадный камин,
Не согревает скупое и скудное пламя.
Мама опять обещала буржуйку достать,
Да принести её некому. Транспорта нету.
Надо клубочком свернуться, подольше поспать.
Пайка на вечер размером с большую монету.
Мама братишку еще одного привела.
«Вот, оперировали, а Надюшка упала.
Я операцию сама до конца довела.
Видела - Нади моей больше не стало.
Это сынок её, Саша. Теперь и ваш брат.
Вместе вам, Валюша, будет полегче».
Мама, мама... Кто же в том виноват!
Думала, время лечит. Нет. Не лечит.
Нас вывозили, не думали довезти.
Выжили. Значит, наш Ангел был с нами.
Я даже не помню, что было с нами в пути,
А за спиной грохот и адское пламя.
Думала - не наесться мне никогда,
Гладила хлеб, прятала под подушку.
Знаешь, во снах теперь иногда
Время военное смотрит в мою душу.
Вы всё стонете: "Плохо и денег нет!"
Бог с вами дети! Есть хлеб, и вода, и небо!
То вас пугает какой-то парад планет,
То Апокалипсис, то иная небыль.
Весь мой страх истаял в блокадный дым,
Пусть с трудом, но выберемся из болота.
Новый мир, конечно, не станет моим.
Но вы, я верую, вы доживёте!