На берегах Венеции далекой
В туманной дымке видишься ты мне,
Хрустальный дом твой с башнею высокой
В холодной отражается воде.
Вперед, гондольщик, я желаю снова
Петрарку петь в задумчивую ночь,
Или смотреть, не вымолвив ни слова,
И вновь уйти, не попрощавшись, прочь.
Тихонечко качается гондола
И движется широкое весло,
Фонарики в туманности тяжелой
Куда-то в неизвестность унесло.
Там за каналом, не за этим, чуть подальше,
Где самый тихий и спокойный уголок,
Ты спряталась от надоевшей фальши,
Дописывать свой длинный эпилог.
За ветхой дверью ключница больная,
Храня тебя от посторонних глаз,
На каждый стук со вздохом отвечает,
Что не живет такой у нас.
Не плач, гондольщик, я ведь верно знаю,
Седой сеньор умеет быть правдив.
Я увезу ее из сумрачного края,
Где даже ветер - тих и молчалив.
Ну вот, тот дом, и дряхлая старуха,
Постой, постой, не уж то это - ты,
Так долго нецелованного друга
Встречаешь, тихо плача у воды.