в карман сунув сдачу, за пазухой пряча
живую мимозу,
согреть ее сердцем, играющим скерцо,
под общим наркозом...
по мартовским лужам, весенним купелям,
по просини неба…
под пенье синичек… бегом от кавычек
прорваться к тебе бы…
скакать по ступеням самцом дикой серны...
и в желтой присыпке
цветок обменять у тебя непременно
на лучик улыбки...
***
вся жизнь - игра, а мир - большой театр,
академический, а может быть сатиры...
путь к Мельпомене был витиеват,
и маячками проблесковыми - кумиры.
я за кулисами, простой статист,
на протяженьи театрального сезона,
кричал до хрипоты с восторгом "бис",
и отбивал в пылу до одури ладони.
завороженный мастерством игры,
платком я смахивал предательские слезы,
когда ты Д*Арк всходила на костры,
мадам Карениной встречала паровозы...
любой душещипателен финал...
была естественна трагичность всякой позы...
и реверансе ты приветствовала зал,
а он купал тебя в овациях и розах.
***
а мир погряз в уюте и тепле:
под мерный треск горящих дров в камине
на стол роняют листья без причины
сухие розы в мутном хрустале...
мурчит надсадно разомлевший кот,
свисая с кресла сонным леопардом,
выводит упоительно рулады,
и в них звучит то флейта, то фагот.
а поздний гость торопится уйти.
и встречу расставаньем подытожив,
он надевает мокрый плащ в прихожей,
и ты желаешь доброго пути,
ответа на вопрос не находя,
зачем он приходил к тебе? откуда?
прикрой же двери - без надежд на чудо...
уходит в морось человек дождя
***
в бокале коньяк, и конфеты в наборе...
ты лечишь сегодня душевные раны.
ах, милая девочка, это ли горе?
пускай убегают... кто поздно, кто рано
смешные не те. Словно мартовских зайцев
ты их собирала по залитым кочкам.
весло отложив, грела стылые пальцы.
и странный мирок плыл ковчегом лубочным.
но только борт лодки касался причала,
твои пассажиры, свободу почуяв,
тебе намекали, что их укачало,
бросаясь на берег...а там в рассыпную...
извечная участь любого мазая...
благие намеренья стелят дорожку.
и где-то опять, о спасеньи взывая,
тебя на пеньке кто-то ждет, свесив ножки