Я по тропке – по той, что плутала,
по покрытою льдом и по талой,
по воздушной, в мечтательной сфере,
в допустимой фантазиям мере,
и не чуя земли под ногами,
над златою травой и стогами,
и в глуши, в бездорожье, по кочкам
находила той тропочки строчку.
Я бежала по ней, будто знала –
отыщу, что когда-то пропало,
там, за лесом, за тем косогором.
И казалось, вот-вот, очень скоро
приоткроется мне, что когда-то
я хранила в душе, словно злато.
Плыли месяцы, годы летели,
поймы рек наполнялись, пустели,
восходили леса из болота,
новых песен чеканились ноты,
вёрсты таяли под башмаками,
свитки дней заполнялись стихами.
И каким-то родившимся мигом
в горле ком и прозрение – криком! –
не отчаянья крик, но победный…
Нет, не крик всё же, шёпот, наверно…
Озарения звук и покоя –
я нашла! Но как будто другое…
Или прежнее с новою сутью?
Ох, тропинка моя, перепутье!
След – стежком, разговор – узелочком,
по душам – заповедною строчкой,
годы поисков – мудрости кладом.
Не за три-девять, даже не рядом,
но в себе – золотые крупицы,
про земное – познанья частицы.
Из утраты родится стремленье
обрести. Не познав отступленья,
не изведать восторга победы.
Отчего после вторников среды,
не понять, лишь назад если взглядом.
На земле что же раем, что адом,
оценить это вряд ли возможно.
И где будет покой, где тревожно,
испытавший, возможно, узнает…
Он как радость ту боль принимает,
что другим – непомерностью груза.
Вновь к тропе… Путь широк или узок,
мне за мудростью – кладом манящим.
Есть ли что-нибудь мудрости слаще?
21 марта 2010