***
Шумел на воле детский сад:
неслись ребячьи голоса –
то звонкий смех, то крик и слёзы.
К закату снег февральский розов,
сосульки с крыш спустили косы.
В углу двора, особняком,
катал мальчишка снежный ком,
сопел, бубнил негромко что-то.
В глазах упорство и забота:
свершалась нужная работа.
На первый ком он клал второй,
и третий высился горой.
Не отдохнув, трудился снова.
Росла и ширилась основа
чего-то странного, большого.
Кричал соседский мальчуган:
«Серёжка горку сделал нам!»
В ответ румяная девчонка,
не больше юркого галчонка,
смеялась счастливо и звонко.
Мальчишка строил и не слышал:
пусть меньше сил, но горка – выше.
Да и не горка это вовсе:
твердея, стыло на морозе
лицо на сказочном колоссе.
Он из земли – своей гробницы –
пытался в мир живых пробиться
и, на руках вздувая жилы,
почти прорвался из могилы,
в пути наверх оставив силы.
Толпа бесшумно прирастала,
над ней, застыв скалой, устало,
колосс незрячими глазами
и напряжёнными устами
кого-то звал за небесами.
Кто видел – стал и тих, и скован…
И на вопрос: «Серёжа, кто он?» –
малец, откашлявшись, нескоро,
ответил с капелькой укора:
«Я сын погибшего шахтёра».