Настоящее право иметь
Бить по роже бичом и хлыстом
Только золото - это не медь,
Только песня со всем ни о том
Мера мира приятна на миг,
А потом сдвиг по фазе - и вот
У меня свой естественный ник!
У тебя - наш единый живот!
Мы разбужены светом и тьмой!
Все единое в капле слезы
Если ты не была мне женой,
Значит я не боялся грозы
Я поклонник болезненных фраз,
Я фанат без идейных оков,
Универсум, почти унитаз
Для старушек и для стариков
Никогда, никогда не прощу
Свою трусость и видимым быть
Я теперь поклоняюсь плащу
И желаю по-Блоковски выть...
С непонятной дворянской рожей...
Если ты на горе усталости
Устоишь, обжигая нервы,
Если каешься в самой малости,
Когда гнев твой падет без меры,
Если совесть твоя чиста,
А надежда вновь жаждет знанья,
Я листов накрошу уста,
Взбудоражив твое сознанье
Ты увидишь как крови жду,
Ты заметишь как истин много,
Если каждому наглежу
Выпадает своя дорога
Хватит правды - она в пути
Затерялась, как хлеб без соли
Если друга не мог найти,
Значит нам не хватило воли
Но мы вместе, а значит им
Нимб мешает таранить память
Кто был грешен, а кто святым,
Кто бабло на помины занял
Догорает наш твердый знак
Всеми злаками бездорожья,
Я опять завернул в кабак
С непонятной дворянской рожей
Как старое забытое кино
Вот легкий бриз у берега волны
Качает лодку, море набегает
На гальку, на песок, на валуны
И пенится, и льется, наливает
Во флягу нам соленое вино.
Как радостно бодрит меня оно.
Как ты недалека от совершенства!
Где свежий ветер редкого блаженства,
Как старое забытое кино.
Музыкантам
Звучит она, звучит всегда и рядом
Та музыка под небом снегопада,
Насквозь пронзая и терзая душу,
Но как маэстро ты ее не слушай
И не кради - нет этому веселья
Пусть пьяный ты и пусть она с похмелья,
Желая покоряться небесам,
Слагая чувств - по истине длинноты
Ты полагаешь, что мир создал сам
И не поймешь, что это только ноты
На кухне
Здесь воздух сперт,
Духан от помидоров,
Лимон протерт
И есть копченый боров,
Баранины куски
большие на тарелке,
три баночки трески,
Лучок порезан мелко.
Есть хлеб и соль
И все что в жизни надо
Простой расчет
Вина и лимонада
Конечно, если б не любовь,
Но ты привык
И ей не удивляться
И со стола стекает
бычья кровь,
И повара на кухне матерятся!
***
Так зачем мне мир казался диким
И луна казалась черноокой,
Слыша птиц я всевозможных крики,
Доживал до собственного срока
Как держал в узде и кривь и правду
И растил удачу и сомненья
Пусть светила мне одна ограда -
удостоин собственного мненья
Как вы бились зори озорные
На моих ладонях стаей волчьей,
Будто все мои миры иные
Вдруг восстали, чтобы злиться молча
Не любила, а я поверил
Не любила, а я поверил
Как дурак - да чего уж там...
Для того и не кормят зверя,
Чтоб сильнее скулил к ногам
Для того его и не гонят,
Чтобы преданный был и злой
Не любила, а я не понял,
Что из сердца уже долой
По-другому теперь не скажешь,
Уж меня теперь не держи
Не такой ты была и кражей,
Чтобы тратить тебя всю жизнь
Заберут тебя в раз другие,
Не за даром же пропадать
И увидят как у реки я
Буду с милой - другой гулять
Не любила, а я поверил
Да чего уж там - не дурак
От того и не кормят зверя,
Чтоб отвадил других собак
Пепел да зола
Я с тобою спорить не умею,
Ты готова только завязать
Узелок, чтоб был я посмелее
И сумел любимою назвать.
Времена назначались другие,
разговор сама и завела
твои мысли вообщем дорогие,
а что в них - лишь пепел, да зола
Знаешь, я с тобой неразговорчив,
у меня для всех один ответ,
если необъятны ночью очи,
где же он мой ласковый рассвет.
Я с тобою спорить не умею,
ты готова снова завести
в уголок, где был бы посмелее,
чтоб сказать, любимая прости.
Отпусти, с тобой я не повенчан,
говорить помногу я отвык,
поплывет по речке черный венчик
и вороны выклюют кадык.
Времена назначались другие,
разговор сама и завела,
наши мысли вообщем дорогие
а, что в них, лишь пепел и зола.
Я засмотрелся, я смотрел в окно
Я засмотрелся, я смотрел в окно
И было мне наверно суждено
Увидеть в небе пасмурный закат,
Который раз я этому был рад
Рад, что придет еще пора уйти
Из комнаты своей часам к пяти,
Из пекла злого вырваться на свет,
В руке зажав мной купленный билет
Билет в театр, что за пустяки
Я радость ощущал своей руки
Хранительница стала и слуга
Моя, билет несущая, рука
***
Мне осталось...
Да, не глупость моя, что пьяный -
Значит жив я еще - пойми!
Ничего, что пишу с изъяном,
И мне нет тридцати семи...
Не оставить мне все как было,
Тонкой яблоне не поспеть,
Что давно ты ее забыла,
Мне осталось сегодня петь.
Что я даже в погоду злую
В пьяном сердце печаль ношу,
А все кажется, что целую
Я тебя и при всех грешу
Не забота же мне большая,
Что больную печалить грудь
Я тебе ничуть не мешаю
О, моя не святая грусть
Отпусти меня, что мне станет
Я еще ведь совсем не пуст
Не охотник я до пристанищ,
Где завял прошлой жизни куст
Ничего, что я нынче пьяный -
Значит, жив я еще - пойми!
От того и пишу с изъяном,
Что пустыми проходят дни,
Что я даже в погоду злую,
В пьяном сердце печаль ношу
И все кажется, что целую
Я тебя и при всех грешу
***
Есть город
Кирине
Есть город, который я знал много лет.
Там нет меня больше, тебя больше нет.
Лишь небо пылает закатною вьюгой.
Тогда мы случайно узнали друг друга.
И был все такой же холодный рассвет.
Там все было просто: январский снежок,
Дымок папиросы и винная тяга
И первый упрек - как же мог ты, бродяга?..
Прости, дорогая - ну, как же я мог...
Ты помнишь? тогда было все, как во сне
Я снился тебе, ты привиделась мне:
Вот только закрою глаза и представлю -
Есть город, в котором тобой я оставлен,
Есть небо, в котором досталась ты мне
****
Неразбериха
Ты подошла, осветив улыбкой,
Утро в ползала в комнату тихо
Прямо в окно тишиною липкой
В дом забежала неразбериха.
И вот оно
Началось
С разбега
Ударила разлука в грудь
Ты
Сказала
Бегло: -
Не забудь!
И исчезла, как поезд скорый
Я допил чай и позвонил в скорую:
Вот уже час говорю, который
Я не вижу ее голую,
Помогите!
Видите, как мне плохо!
Вы же не просто водитель,
Не какой-нибудь там пройдоха,
Войдите в положение
Притягательная очень она
Я же не против движения -
Да к тому же весна
Понимаете?..
Мы повстречались вечером
Еще вчера
А водитель проверил свечи
И сказал: у нас врач заболел,
А Вы здесь с такими глупостями
Если Вы больной, то садитесь в машину
И посмотрел строго.
А так, не мешайте, мужчина,
Вас таких много
***
А на кухне стакан с виною
Не допить мне, пойдет обратно
Может быть ты была женою
очевидной и вероятной
Может быть я твои колени
Пьяным вечером вспоминаю
Слишком много сегодня лени
И рубаха на мне льняная
Только знаешь, я слов не помню
Нашей песни, что так любили
А вот в цирке живые пони
Заменяют автомобили
****
Сергею Есенину
Спи мой друг.
Ведь слова ничего не значат
В этой хмурой осенней мгле,
Я не знаю теперь удачи,
Чем вот так прожить на земле.
Когда имя твое пред богом
Вспоминаю я, как пою
Я с тобой не ровняюсь слогом,
Я в душе тебя узнаю
Но устал я в признаньях пылких
Воскресать голубую грусть
Это врут что душа – бутылка,
Что забыл я святую Русь
Не забыл, не оставил в прошлом,
Хоть и нежил в святой Руси
Так чего же, моя хорошая,
Ты возьми меня, пригласи
Я забудусь, как было с пьющим,
В молодой и весенней стих,
Чтоб как прежде на смерть идущий
Головою своей не стих
А когда мне откроют двери
В это царство на небесех
Я скажу, как сейчас не веря:
Это, братцы, всего лишь, смех!
И припомню: и грусть и горесть,
Остывая душой во мгле,
Спи мой друг,
Спи Серега - то есть…
Тебя знают здесь на земле!
****
Пророчество
Значит, настаиваю на своем,
Участь такая
Не дать тебе ссориться
В собственный праздник,
Когда мы вдвоем
И наше дело спорится!
Значит, ищу, подбирая яд,
Чтоб навсегда и не мучаясь,
Выядить этот влюбленный взгляд
Где ты, та самая лучшая!
Менял мелочь
Ронял мелочь,
Стоял стоя,
А снег белый
Шептал - кто я
Я жил дважды,
Убит трижды,
Силен даже
Своей грыжей
И вот небо
Сапог черный
Не на войне бы
Клевать зерна,
Но нет спаса
Кричит кочет
И вся раса
Жрать хочет
Кто скажет - где я
Ответит - кто я
Одна идея -
Дожить в запое,
Одна дорога -
Не захлебнуться
Их многих много
За мозг дерутся
Теперь проще
Любить землю
Одна роща
А всем внемлет
А дни, горы
Пусть всех ниже
Мое горе,
Моя грыжа
Менял мелочь,
Стоял стоя
И снег белый
Шепнул - кто я
***
Люби меня, как я не ведаю
Люби меня, как я не ведаю,
Любить тебя в дни равноправия,
С тобой за доброю беседою
Я буду родом из тщеславия
Храни меня враждой подавленным
Теперь забава я невинная
Я буду истино-прославленным
Торговцем солнечными винами
Ты гордость злости бесконечная,
Хозяйка правды моя скромная,
Где небо плачет подвенечное,
Где лишь судьба моя скоромная
Ты будешь мною нелюбимая
И обнажаясь до распутицы
Моей рабой неповторимою
Моя восторженная спутница
Редкий звук
Закрой глаза, пусть будет бровь
Все видеть на яву:
И грусть и первую любовь,
Упавшей на траву
Не открывай... Пусть так лежит,
Замкни ресницы глаз,
Пусть тычут колья и ножи,
Здесь все как в первый раз
Когда не в силах рассказать
О той войне полов
Пусть горькая течет слеза
Под гул колоколов
Ты слышишь все, как редкий звук,
Ты знаешь, что по чем
Как бог, не покладая рук
Толкает нас плечом
К той неизвестности, что так
Призывна и проста
И нищенкою за пятак
Целует нас в уста.
Небесный теплоход
Когда по комнате убогой
Ходила злая тишина
Мы часто вспоминали бога
И уплывали от вина
В какое летоисчисленье
Нас звал небесный теплоход,
Но путь проложен к озаренью
И трубы двигают поход
На днях еще ты ждал рассвета
И отстающих не смущал
Твой голос, призванный к ответу:
Кто путь земной судьбы вращал?..
Но вот ты тих и подвиг трубный
Не вспомнят, глядя на тебя.
Тебя выпихивают грубо
Косыми стрелами дождя
Юла
Когда меня ты попросила
Под гром весенний майских гроз
Была в душе такая сила
Я сделал все, я жил всерьез
Стоял и ждал как наказанья
Зависим, сердцем уязвим
И вспоминалось предсказанье
Что будет стих невыразим
И вся Москва не догадалась,
Что ты меня с ума свела,
Когда по ниточке металась
Тобой взведенная юла
И грустно и легко
И мне сейчас и грустно и легко,
И я стою у самого порога.
С тобой любовь как звезды далеко,
Со мною ночь и дальняя дорога
Дорога к счастью, к вечным миражам.
Только сейчас, от холода дрожа,
Мне не найти ни повода, ни слога,
Остаться здесь, где будет мне тепло,
где белым снегом землю замело,
А в кухне, как в запазухе у бога.
Оборвался закат
Оборвался закат над пустыней,
Раскурив горизонт до предела
И, казалось, вот-вот и остынет
Птица в небе, что в ночь пролетела.
Зашумела бескрылая стая
Лиц осенних тоски перелетной
И полуночный сон мой листая
Прозвенели года мимолетно.
Словно ночь тонкоструйной синицей,
Завела свою песню разбоя,
И березы зеленого ситца
Недовольные сдались без боя.
Ни с того, и ни с этого взвилась
Неизвестность, скупа и безлика,
И с чужим оправданьем явилась
Аллегория лунного крика
Сумрак
Как короток твой молчаливый сумрак!
Оруженосец носит оберег -
положено, коль так, пусть сложен век,
пусть слажен он, пусть в виде бус и сумок.
Стремительной походкою своей спешит
в твой дом, свое письмо оставить,
не почтальоном скажет он отставить,
как впрочем, скажет ни тебе, а ей!
Возлюбленной твоей.
Как к собственной могиле
подходит кладбищем пропахший инвалид,
он подойдет и сердце заболит,
забрав тебя с собой, заплачет или
лишь спрячет изумленно дерзкий вид.
Не смотри
Не смотри мне в глаза - устанешь
Эту боль от тебя я спрячу
Я, ушедший от всех пристанищ,
Не жалею, не лгу, не плачу
Не люблю тебя, не ревную,
Все прошедшее мглою вылив
за порог, как мечту хмельную,
Чтобы волки по мне не выли
Говорю тебе - нет мне смысла
Жить с тобою - себе дороже
Надо мною гроза повисла,
Словно люстра из бычий кожи
Знаю сам, что тебе не верю,
А живу, словно пес голодный,
Не обидишь больного зверя,
Не растратишь любовь холодной
Повезут меня, посмеются,
Пред тобою мой крест поставив,
Если песни мои поются,
Если сам я из волчьей стаи
Не смотри на меня - остынешь
Эту боль за тебя я нес
Без меня ты, родная, сгинешь,
Без меня твой и сдохнет пес
Не люблю тебя, не ревную,
Все прошедшее мглою вылив
За порог, как мечту хмельную,
Чтобы волки по мне не выли
Не смотри мне в глаза - устанешь
Эту боль от себя я спрячу
Я, ушедший от всех пристанищ,
Не жалею, не лгу, не плачу
***
Но я своим временем свеж,
Держусь одинокой душой
За старый костюм цвета беж
И наш диалог небольшой
Куда - то уходит она,
Любимая, разве я мог
Поверить, что эта страна
Единый сплошной монолог
Столетье мое обрати
Лист времени, павший на грудь,
И может уже позади
Моя безысходная грусть
Но лист мой бессмысленно тих
И рвутся коней стремена,
И чем-то кончается стих,
И чем-то печалит страна.
На паперти
Разлукой прошлою я жаден и умен
И каждый вымысел тобой одноимен,
И с каждой совестью, не знающей преград,
Я жаден как бедняк и бедняком богат
Со мною, вставшем вдруг на паперти!
Мой друг нашел врага
часам к пяти
Сказал мне: - « Здесь, отец, стаять нельзя,
Здесь делят вымысел, нам пальцами грозя»
Как дети малые, запущенные в сад,
С деревьев яблоки срываем… виноград…
И пьем вино, положенное гостю,
И давимся, и вымыслом, и злостью
Про кота
За метелью пошли метели,
Залетел голубь сизый в школу
Помнишь, милая, а хотели
Выиграть сборную по футболу
Что ж теперь говорить - не верю,
Словно радость себе нажили
Улетели мои метели,
Прилетели ветра чужие
И развеяли эту встречу,
Словно в сердце та боль болела
Кто еще ее так залечит,
Да лежала бы, да сырела
Да, наверно, то сердце с богом -
У него ко всему приметы
Только мне примеряться слогом
Все равно, что ронять монеты
За одной прогибаться что ли,
За тремя…
Да, пошло все к черту!
В небе птица летит по воле
Да по чьей, непонятно, че та
Довели нас - мы стали проще,
Стали речи приятны глазу
Оказаться б теперь у рощи,
Да нажраться с водилой Краза,
Только зря я… какой в том смысл
Вспоминать, где дрова косили
Остается простая мысль -
Не голодный ли кот Василий?..
Фонари
Когда на дальних берегах,
В круг света фонари качая,
Ветра, меня не замечая,
Шатаются как на ногах
И море пенится волной,
И дух тревожится земной,
И сверх того душа лениво
Сорвется ветром чернослива
И упадет передо мной.
И все рассыплет на пути -
Что, бисер? - Я б сумел найти,
Собрав в кошелку жизнь былую
И, разорвав поруку злую,
Я б понимал куда идти.
Но вот терпенье - дар богов,
Стоптав не мало сапогов,
Я сам душа тебя ревную,
Качая фонари в кругах,
Я сам шатаюсь на ногах
И как луч света торжествую!
Молитва
Кирине
От юности моей и от тревоги
Позволь устать на том конце дороги,
В тени упасть, ее теплом согретым,
Дай сердцу страсть, чтоб озариться светом,
Дай руку мне,
Дай нежностью согреться,
Дай сердцу быть
И никуда не деться.
От верности твоей и от тревоги,
Дай пыль смахнуть дорог
И у дороги
Еще немного постоять, поверив,
Что есть любовь твоя,
По крайней мере.
Среди твоих друзей, среди врагов
Позволь один глоток, как сто шагов,
К твоей душе достойной и прямой
Придти к тебе,
Придти к себе домой
Виктор Иванович Солнце
Выругался матом предводитель дворянства,
клен на дороге стоял, растопырив листву.
Люди ходили,
молчали дворы и овраги и по бумаге
сходили лучи к торжеству
вечного солнца,
и было им всем не вдамек:
Город -
волшебник,
морока - волшебная примесь.
В небе сорока заплачет - в дали огонек,
Виктор Иванович держит над городом примус!
***
Иду по жизни, как смеясь
И вижу человека рядом
Еще не прервалась с душою связь,
Еще она не отравилась ядом
Светла дороги высота
И как мечта моя безмолвна
А я не доживу до ста…
Я не настроенный на волны
А ты живи, свой, излучая свет,
Не делай вид, что не удобно
Какое дело нам до этих лет,
Когда секунда – вечности подобна
Сердце тороплю
Сколько дней –
Не вспомнить!
Сколько еще будет?
Свет твоих знакомых
Окон дома будит
Будит и под вечер
Спать не разрешает,
Если есть на свете
Та, что все решает
Словно платье сшила,
Оплела края,
В раз заворожила,
А виновен – я
И стою у дома,
И вина не пью,
Сладкою истомой
Сердце тороплю
***
Мне ясно, я болею Вами,
и ничего не изменить,
и сердцу хочется любить,
но только не играть словами.
Не говорить об этом Вам,
считая мысли, словно путы,
где нет мне ни одной минуты,
чтоб не пройтись по головам.
Забытых фраз, знакомых вроде.
И даже при другой погоде
мне ничего не изменить.
И сердцу скучно, как в аптеке,
когда не может полюбить
живую душу в человеке.
***
То ли вместе, то ли невпопад
В старом доме – сером и высоком
Мы живем все будто наугад
И грустим о близком и далеком
Непонятно только никому
Что поем, о чем молчим во тьму,
Удаляясь с верой и надеждой
Своих мыслей и своих тревог
У чужих нехоженых дорог
Резиновые пули
Оставь и мне вина глоток,
Мне пьяным быть сподручней
Ты знаешь истину, браток,
И не бываешь скучный
И здесь закусывать не в цвет
Давай еще, бродяга,
Ты прочитал Святой завет,
А все к спиртному тяга
Осталось нам на посошок
И мы с тобой закурим...
А, знаешь, где-то есть, Сашок
Резиновые пули
Я их не видел – говорят,
Чтоб сразу не убили
Да, что ж ты, как убитый, брат
Как - будто и не пили!
Трус
Не понимаю
Я всегда говорил:- Смелость города берет!
А сам даю задний
Конечно, это не правильно – фигня
И я хочу с этим справиться
Купить газету!
И не читать!
По крайней мере три дня
Но легче сказать, чем сделать
И я понимаю, что я не смелый,
Что я трушу,
Что я берегу свое тело
И не берегу душу,
Что я могу иначе жить
Видеть в этом жизни восторг
А уж потом говорить,
Как вы хорошо выглядите
И войти во вкус
Учить других давать советы
Но, слава богу!
Я трус!
И я читаю газеты
***
Не любовь не выразить стихами
Не буди меня ты с петухами,
Посмотри в окно - какая мгла
Не любовь не выразить стихами,
Но моя дорога, пролегла...
А сама за болью не ходила
С тихим сердцем в собственную грусть,
Как меня с порога проводила,
Так упала на чужую грудь
Что же, милая и так бывает
Жизнь проходит, а не отстает
Потому теперь собака лает,
Что к весне по-новому поет
Я и сам все принимал на веру
И с весной хотел тебя забыть
От того все кошки ночью серы,
Что им по-собачьему не выть
Как музыка
К.М.
Еще предвиденная скука
Ломает в сумраке и жжет,
Еще прекрасная порука
Мои сомненья бережет,
Еще близка необычайно,
Под стать серебряной звезде,
Рук, разрывающая тайна,
На изумленной бересте
И на правах непокаренных
Не снизойти до чистоты,
Тех невозлюбленных влюбленных,
С которыми ты был на - ты
И на деревьях утром ранним
Еще прохладная роса
Прости меня, - иду по граням
За изумрудные леса
Когда рассорится живая,
Святая музыка со мной,
Я ее нежность призываю
и ветер пахнет стариной
И вот слова необычайно
И бесконечны, и легки.
И я уже не различаю,
Где берег, а где дно реки
Ведь в разговорах о прекрасном
Я твое имя повторял,
Не отпускай, мой друг, напрасно
Меня за синие моря
Когда на этот зов случайный
Ты с новой песнею идешь,
В твоих глазах, я замечаю,
Горит серебряная дрожь.
Где от судьбы твоей печальной
Тебе дана, как на кресте,
Рук, разрывающая тайна,
На изумленной бересте
Должно быть солнце отсырело
Должно быть солнце отсырело
И пасмурно должно быть там...
Когда душа моя горела,
Дождь пробирался по пятам
Промокла боль, разливы лета
Я знаю, счастья нет без света!
Но разлюбил и свет и тьму
Приди, проклятая, приму,
Как смерть, влюбленную в поэта,
Чтоб не досталась никому!
***
С ума сойти или придти в себя,
Отстать, иль стать навеки неизменным,
в округ дождя пройтись по переменам
необходимости, в круг жизни соскребя.
Свои круги,
Погасшие… не сплю, все вижу их
и все не знаю горя.
Когда ж вокруг меня заплещет море,
оплакивать волной мой первый стих,
Приду в себя, своим сомненьям вторя,
или уйду – красавица, прости.
Ты так же мне достанешься на горе,
чтоб смог кругами счастья прорости.
***
В тишине сижу,
тишиной дышу,
слова не скажу -
зря надеешься.
Только не спешу,
только не грешу,
но меня забыть
не осмелишься.
Доказать смогу,
изменить смогу,
догоришь огнем -
слов не вымолвлю.
Заберу тебя
к черту своему,
заберу тебя,
сердцем вымолю.
Докажу себе,
докажу тебе,
за других отдам
принца Датского
Только не солги,
только не в судьбе -
да не быть тебе
роду адского!
И холодно, и грустно, и смешно
И холодно, и грустно, и смешно
И вроде и живем,а все грешно
Как эта ночь,обходимся без света,
И тлеем,как сырая сигарета,
И говорим,что все предрешено
И скучно нам,и не скрываем грусть,
Ночами нарываемся на грудь,
Таких же,как и мы,неисправимых
И наши души - ледяные зимы
Печальный нам указывают путь
Так что ж идти,когда не по пути,
Когда тебе и мне пора сойти
С ночных дорог,
что стали,как родные,
Но глаз от них уже не отвести
И грезятся душе миры иные
Назначение думать
Назначение думать, стараться прощать:
Владимира, Марину Васильевну,
Как можно больше, Анастасиию Ивлевну,
Своими стихами стращать
Зная, приходящее назначение липкое,
Как патоку слов, да подумайте о превращении
Самых лучших сынов в ослов.
Мы еще не встали на лестницу смысла,
В надежде свершить круг,
А это, всего лишь, на спине твоей коромысло,
Друг...
Когда словом колядую
К.М.
Научи меня смеяться, мальчик с синим ожерельем,
Научи не сердцем видеть образ девочки твоей,
Когда царственная львица выплывает акварели
И божественная птица пьет из рук твоих елей.
Научи не сердцем слышать млечный путь твоих объятий,
Что призывно и жестоко увлекают и крадут
У той девочки послушной, мною дареные платья,
И, конечно, научи всех забираться на батут
Что услышу я, подумав, о чем грудь моя припомнит,
Как захочется покоя на семи благих ветрах?
Если я тот мальчик, помнишь, если мальчик тот, смелея,
Говорил: - «Любовь прекрасна, жизнь есть жизнь, а смерть есть прах».
Научи меня смеяться, мальчик в омуте лазури,
Научи не вырываться из случайного – прости.
Если есть такое слово, когда словом колядую,
Если есть у сердца память, если небо на оси.
Сон мой пристальней, чем жизни миллионов песнопевцев.
И со мною по ступеням опускается душа.
Научи не оголятся, чтоб могли потом одеться
Мальчик с девочкой послушной, моим именем дыша
Стихая городом
Как город тих, как голод или морок,
Так мадригал спускался с диких полок,
Так гром мерцал, так молния шумела,
Так видел галл судьбу, заиндевело.
Так порознь росли, не зная встречи,
Как поросль опускается на плечи.
Прости – прощай, неведомое счастье,
Не обещай, не разорвусь на части,
Как голос слышу твой, так обезумев,
Ищу - свищу, как дьякон иль игумен.
И как судьбу свою не сожалею,
Стихаю городом и голосом хмелею.
Трубачи
Здесь часовой стоит у плахи,
в пунцово-розовой рубахе
и обнажится грудь в мольбе.
- А я играю на трубе.
Хрусталь разбит, гитара сохнет.
Здесь женщина ночами охнет,
Мышь зашуршала во гульбе.
- А я играю на трубе.
Уже и час паршивый прожит.
Кому скажи заточен ножик
И к старой прикоснись игре.
Я проиграю на трубе.
Там ветерок на свете нужен
и кем - то приготовлен ужин
Улыбка праздная во мгле
- А я играю на трубе.
Звучу то робко, то нескладно,
На улице вот-вот прохладно
И не задав вопрос тебе,
Где я играю на трубе?
Так, надоев
с вопросом этим,
играли маленькие дети
И благодарна ты судьбе -
Они играли на трубе!
Невыразимая печаль
Открыла два огромных глаза...
О.Мандельштам
Пару фраз и образ сразу
появился пред глазами.
Вы печаль пролили вазы
Над хрустальными часами.
Все,что сделали Вы сами
Появилось ниоткуда
Над хрустальными часами
Чувств сверкающая груда.
***
Уверенности нет ни в чем
Уверенности нет ни в чем,
Не узнаю себя и в зеркале
Как дом сараем наречен,
Так нынче небо исковеркали
Не говори о красоте
В меня сегодня не влюбленная,
Когда на этой высоте
Глаза перед тобой зеленые
Беда приходит не одна.
Есть к ней бессмысленные правила
И ты по капельке вина
Не своего травила Авеля
И разве он понять бы мог
За все долги не рассчитаешься
Когда всего один глоток,
И ты сама и пьешь, и каешься
Но пока, ни Ока...
Думаю, пью весну,
А на деле осень
Может быть я вздремну,
И проснусь в восемь
А быть может врагов
Я найду лютых,
Только нет дураков,
Лишь одни люди
Думаю, я смешон
Поспешив с другом
И всего я лишен,
Как косарь с плугом
Думаю отойду
Я от дел этих
Может быть я найду
Все, что мне светит
Но пока, ни «Ока»
Ни, « Нева», с Леной
Ни поймут дурака
Им, не, до вселенной
Докурю
Докурю, сойду по трапу
Своей памяти кусачей
И собака даст мне лапу,
Улыбнувшись по-собачьи
Как ни в чем не виновата
Ночь придет и я забуду,
Что война есть и солдаты,
Вспомнив вдруг Христа и Будду
Город будет спать младенцем,
Спрятав прошлого морщины,
Грусть шершавым полотенцем
Утираться без причины
И накроет черной кожей,
И нагонит дух табачный,
И затянется прохожий,
Незнакомый и невзрачный
Без названия
из цикла "Кирине"
В минуты радости пустой
Ты узнавалась по приметам
Для всех была ты красотой
Недосягаемого света
Из невостребованных нот
Была одной непостоянной
И понимал я, что вот-вот
Ты станешь близкой и желанной
И знаками своей мечты
Я постигал науку мира
И восхитительная ты
Сказала как то - это лира
Что делать мне не понимал,
Но был той радостью наполнен
И с выразительностью молний
Тебя с собой в свой мир позвал
Песня
Я еще тебя не выдумал,
А уже терять боюсь
Это счастье мое видимо,
И невидимая грусть
Не моя мечта далекая
Повстречалась не со мной
Озорною, синеокою
И любимою женой
Это может быть и к лучшему
Нам не видеться тайком
Ни чего ведь не получится,
Когда в сердце ты другом
Но бывает в сердце собственном
Эту грусть я узнаю:
Озорную, синеокою
И далекую свою
Обида
Словно я ни к чему не годен
И мне стыдно признаться в этом
Не нашлось ни одной из родин,
Где когда-то я жил поэтом
Только, милая, надо разве
Когда это бросалось с виду,
Что спешил я к тебе на праздник,
А в запазухе нес обиду
Разве я тебе пел об этом
И ночами шептал, мечтая
Когда выльется вольным светом
Нашей встречи любовь святая
Только видится не к лицу мне
Камнем бросится в омут черный
Не настолько уж неразумный
Нож из сердца не извлеченный
жажда
Дошли до начала, пустыня своя
скрывает сочувствие, в странном раю
Закончилось небо, чужие края.
И я бесконечную душу краю
А с дуру каких не нагонишь коней
Краду лишь у духа, а дух мой распят
А вы все печалитесь только о ней
И грезите, как ваши жены храпят
Я сшил одеяло, я знаю игру
душа моя нежность распластанных крыл
Я вас уверяю, что скоро умру
Чтоб ангел крылом мою душу укрыл
Я вам подарю состоянье игры,
И Вы все простите в смятении дня
Меня вы найдете, где самый родник,
Который бывает находит меня
Кресты в дороге, как холсты
Кресты в дороге, как холсты
На каждый крест есть свой художник
Одни поют - "Аллаверды",
Другие достают треножник
И каждый час одноимен
И в каждом дне свое прозренье,
Но нет здесь множество времен,
А есть одно, не наше мненье
Художник балует меня
И пишет, пишет "аллилуя",
А я то и не помню дня,
Когда мой бог меня целует
Здесь не погост -
Кругом холсты
И имени не зная в суе...
Одни кричат - "Аллаверды"!
Другие тлеют в поцелуе
Помело
Засосала проклятая гать
от того и не есть и не спать
сон сермяжный, неведомый крик
и глумится над бабкой старик
канут в омут года, города
и понять не успеем тогда
вот один есть такая работа,
где вы рыцари Лонселота
расскажи как скончался мой дед
ему будет сто десять в обед
то что есть, то что было скажи
я и сам ведь точу ножы
где вы тучки и где вы ели
мне гражданские надоели
было б если еще светло
да повадилось помело
помело, помело, помело,
чистым снегом поля замело,
замело полем белым снега
и летает над полем Яга
ах, старик ты мой, ах, старик
птицы ранней не слышен клик
гуси - лебеди что за беда
канут в омут года, города
бабка, что ты, живи в обет
как прожил мой Раевский дед
дед прожил мой, живи Яга
как земля отцветет снега
а собраться в неведом крик
где на бабку кричал старик
это там где всегда светло
и глумиться над всем помело
***
Ты устала, ты очень устала
Дорогая, родная мать
Только ты мои дни-узелочки вязала
И умела меня понять
Не забыл я тебя
И меня не убили,
И душой не пропал,
Хоть и писем не шлю
Я еще при уме и при силе,
И тебя бесконечно люблю
Но за то, что не видишь ты сына, как раньше
Не вини свое сердце в слезах
Что живет далеко, твой обманщик,
И никак не вернется назад
Все не так для него -
Нету радости шумной,
Да и нужно о том говорить,
Что живет он в тоске неразумной
И умеет и драться и пить
Ты устала, родная, ты очень устала
Только знаешь теперь,
Когда ты далеко
Не печалься, что мне досталось
Не парное в душе молоко
Не забыл я тебя,
Да и как возможно
Позабыть этот добрый взгляд
Только горько мне и тревожно,
Что не знаю пути назад
Куль
От бурьяна совесть моя горька,
если в куль посмотришь, то у кулька,
соответственно от затылка,
разумеется если идет нога,
если нужен черт, то его рога
не смотря на то, что окрест луга,
упираясь, узрят бутылку.
От того прохожему невтерпеж,
знать по имени молодежь,
будто сам он теперь на нее похож,
безнадежно живет, но лично,
оскорбления всуе не потерпев,
не сказать, что таких вот в душе презрев,
он как перепил, сразу же осмелев,
переходит на мат тактично.
Я смотрю опять на чужой диван,
на чужие и мятые кресла. Пьян!
Понимаю, что это Альдебаран
виноват или Вега злится.
От меня так отходят вокруг мосты,
я хочу пройти и на век остыть,
но приходится дальше хотеть и пить,
что бы трезвым не появится.
В никуда уходим, как позовут,
от того и бессмыслен Сизифов труд,
только хочется, где никогда не лгут
оказаться, не ошибаясь.
И красотке и деве уж невтерпеж,
от того и заводится молодежь,
а как куль имеешь, то в дырку грош
непременно, как все бросаешь.
Камень и цветы
Как чей-то сон не прерываясь,
день начинался проходя
сквозь тучи, будто бы играясь
с косыми стрелами дождя.
Декабрь выдался дождливый.
Любимая на перерез
я шел, как призрак средь залива
увидев непроглядный лес.
Стеной играючи со мною,
меня от всех отгородив,
моею собственной спиною,
вдруг стал он, как зловещий риф.
Непроходящая тревога
за всех, особенно людей
дорогу показала к богу
без фанатизма и идей.
День прерывался,
ночь укрыла, рассудок
мой отяжелел,
мне вдруг открылась чья-то сила,
где я в безумие горел.
И мир со мной остановился
и я не знал куда идти,
когда вдруг ангел появился
и демон на моем пути.
Свобода выбора дана мне,
но в миг желания мои,
со мною превратились в камни,
они со мной по эти дни.
Дано начало в бесконечность,
беспечно провалившись в сон,
я ждал от бога новой встречи,
чтоб завершить земной поклон.
Но ночь свои законы правит,
великие законы снов,
блеснул с луной дорожный гравий,
прикрылись веки вещих сов.
Я спал и видимо со мною
спала беспомощно и ты
и непроглядный лес стеною
смотрел на камень и цветы.
У паперти
К.М.
Нет, нет, еще не до рассвета,
еще она полна луной
ночь, что обходится без света,
ночь, что находится со мной.
Черна луна и тускла лампа
на паперти и то светлей
эй, заговаривай скорей
не надо только душу лапать.
Возьми червонец за покой,
уйди за чертовы кулички,
боишься если, так постой,
дай прикурить, промокли спички.
Все небо дышит духотой,
так прекращаются объятья
любимой женщины, постой,..
ведь это бог за это платит.
Возьми червонец и уйди,
не надо сдачи за приметы,
ведь надо каждому в пути
на паперти ронять монеты.
Бывает в жизни перелом,
душевные бывают срезы,
но ты сегодня за углом
стоишь с ножом кадык порезав.
Возьми еще один пятак,
так легче будет, будем живы
жизнь нам подарена за так,
так, что браток не до наживы.
А живы будем, не помрем,
так люди говорят, кто правы
- "Ты стал моим поводырем
необходимой переправы".
***
К.М.
Здесь: и речка и пригорок,
ручеек и шум стрекоз,
от чего мне стал так дорог,
тот российский сенокос.
Я и здесь доволен небом
и хаким есть и музей,
только вот хотелось мне бы,
повстречать живых друзей.
Кто в России веселится,
на кого печаль легла,
где бы мог я появится
и дорога помогла?..
Запотели в окнах стекла,
но с обратной стороны,
я смотрю любовь промокла
без надежды и вины.
По стеклу прольются капли,
ты меня не разглядишь,
опуская ножки в тапки,
подойдет к тебе малыш.
И обнимет нежно маму
засмеется и поймет,
что за той дождливой рамой
кто - то так же его ждет.
Улыбнется, скажет тихо
или на ухо шепнет -
"мам, вокруг неразбериха,
за окошком кто-то ждет".
Дождь пройдет, умолкнут речи
вы уснете, я уйду.
Где когда-то была речка -
белый лебедь на пруду.
Сват
Рассмеялся в чистом поле
свежий ветер молодой,
костерок на косогоре
спорит с радугой-дугой.
Городские загуляли,
деревенские храпят.
Ой вы, дали мои, дали,
сапоги мои от пят.
Я к избе, осаду нынче
мне удерживать до двух,
мне крыжовник в спину тычет
веткою схвативший дух.
То привстану, то прилягу,
то присяду, то солгу.
Городские всей ватагой
матерятся на лугу.
Деревенские устали,
я в избу, стучаться в дверь.
Ой вы, дали мои, дали,
сапоги моих потерь.
Отворите бедолаге,
я ли вам не говорил,
городской без всей
ватаги деревенскую отбил.
Здесь любовь, а я к вам сватом
и с крыжовником в руке,
не корите только матом,
отпустите налегке.
Городские загуляли.
деревенские начнут...
Ой вы, дали мои. дали
и сапог, уж не найдут.
***
В этом мире
В этом мире, где много всесильных людей,
где сидит у околицы старый халдей,
оставаться без древних забытых идей,
все равно, что остаться без кошки.
Я смотрю на дорогу, все грязь, да говно,
я забыть бы сумел эту тему давно,
да вот длится опять черно-белым кино.
Я стою и глазею в окошко.
Я стою и глазею, домов череда...
В чьем-то кране прольется горячей вода,
у меня на горячее - холод всегда,
мне бы пить лишь холодную воду.
И от этого город сегодня притих,
как голодный, холодный и вдумчивый стих,
он старается, чтоб я всем сердцем затих
и не мучил ночами природу.
Что мое то, мое, говорит он мне вслух
- слышишь утром кричит сумасшедший петух,
я уже не пойму, где я слеп, а где глух,
лишь ночами терзаю страницы
своей книги и видимо это за тем,
чтоб в окошке являлось мне множество тем,
я стою, словно шах, чтоб увидеть гарем
непосредственно в собственных лицах.
Я стою и уже зеркала предо мной
отражают восточный и северный зной,
юго-запад играет с востоком со мной,
но не стихнет мой северный ветер.
Стук колес колымаги за окнами вдруг,
это только кричит сумасшедший мой друг,
это только лишь стих и дорог виадук,
когда я просыпаюсь при свете.
Солнце гложет глаза и рассветная пыль
дождевою прохладой, где небыль и быль
лишь меня досаждает и автомобиль,
как обычно прижмется к клаксону.
Мысль потеряна, если тебе суждено,
видеть жизнь, как и мне в черно-белом кино,
я смотрю на дорогу, все грязь, да говно,
привыкая к житейскому тону.
Не смотря на дорогу я весел и пьян,
то взаправду свистит опустевший карман,
я читаю Евангелие и Коран,
повторяю Буддийские сутры.
Аюрведу стараясь всем сердцем постичь,
я в окошко кричу, чтоб услышать свой клич,
но пространство дерет моих слов паралич
и приходит обычное утро.
В этой сонной стране я не прошенный гость
в мои руки, как в лапы подброшена кость
я уже не могу это выдержать, злость
до утра порождает сомненья.
Как был прав и не прав сумасшедший Шекспир
я как все проявляю свой видимый мир,
но когда то сказал в суете Аль-Кабир -
"Каждый будет достоин прозренья".
В этом мире, где много всесильных людей,
где сидит у околицы старый халдей,
оставаться без древних забытых идей,
все равно, что остаться без кошки.
Я смотрю на дорогу, все грязь, да говно,
я забыть бы сумел эту тему давно,
да вот длится опять черно-белым кино.
Солнце греет лучами окошко.
Петрухе
Куда уходит время золотое,
каким покоем серебрится месяц,
мне кажется и ты узнал такое,
чего и я сам поразмыслив взвесив
сумел понять с натягом, еле-еле,
еще на этой, или той неделе.
Которая по признакам нелепо
меня собрала словно, что в кисти,
какого-то, мне неизвестно века,
с немым ответом - Господи прости,
и так же с описуемым вопросом,
что видишь под ногами и под носом.
До понимая этот недочет,
стараясь видеть далеко и нудно,
догадываешься, если и течет,
уже не время, а худое судно
разбитое на глади океана
животворящего и вечного обмана.
И верно говорят - покой ищи,
на сон грядущий разговоры тише,
когда себя за волосы тащи,
всего себя и не подняться выше,
то с расстановкой голоса уже
выкрикиваешь старые клише.
Нескучно ли, когда орет живот
и насморк досаждает первобытный,
ты смотришь на воду и грезишь, что вот-вот
два менестреля суеты и быта
занудно запоют терзая ухо.
Скажи Петруха?..
Напрасные слова
За годом год я прошлый век
искал в глубинах неживого
сочувствия.
И вот основа
мне подсказала –
человек.
Сочувствие
к себе,
к нему...
где растворен пыльцой в стакане,
и рад всему в самообмане,
где век противится уму.
Разучен стих, запомнил я
есть жизнь,
ни шагу на чужбину,
я так просил, стреляйте в спину,
но чтобы злобы не тая.
И что же мне,
и Вы спиной стоите здесь
передо мной.
Ваш прошлый век и вечер прожит...
И кто то стан увы положит
всех слов, на коврик жестяной.
Наскальный оскал
День клонило к закату
и солнце над морем
задержалось лишь по
непонятной причине
Все теперь было в прошлом:
И прошлое горе
и вчерашняя встреча
и праведник в чине
говорящий слова
так нелепо и просто
как растет лишь трава
и на теле короста
Он пытаясь понять
результат новой встречи
стал похожим на чье-то
былое вранье
Было небо и море
и кто то ее
обнимал на пароме
и чайки на то
не смотрели и ветер
юго-западным был,
и наскальный анфас
представлял к полнолунию
лик марсианский
Гордый профиль смотрел
на него и не раз
Он еще не умел
говорить по испански
Не вполне разобрав
перевода с листа
Результат его встречи
- чужие места
Территория в виде
Каспийского моря
То ли чайки беснуются
падая с горя
То ли сам оступаешься
в бездну ногой
по теченью руки
взгляд пронзительно беглым
называя и слыша
внезапно Аллегро
вдруг находишь покой
Так оставшись внимать
понимая значенье
своей жизни помыслив
о множестве лунных
и безлунных ночей,
где плывя по теченью
непременно окажешся
в чьих нибудь дюнах
Он вторично помыслил
об этом у скал
Результат его встречи
наскальный оскал.
Хмурый мужичок
Там изба за косогором,
Там прозрачный ручеек,
И случайный перед взором,
Ходит хмурый мужичок.
В том пути о чем в печали?..
Бог прости - не знаю я
Но за этой дальней далью
Так же - Родина моя.
С чем приду я к ней с повинной.
Перед кем поклон несу.
Я в хмельном угаре винном,
Затерявшийся в лесу.
Страшно мне, и кто подскажет
Путь великий на Руси.
Если лес зелен до сажи,
Если небо на оси.
КОРИЧНЕВАЯ ДВЕРЬ
Вот старая, коричневая дверь,
Которая умеет открываться
И закрываться, оставляя щель,
В какую можно видеть подоконник,
И сонник, на столе лежащий, и щавель,
И пару абрикосов, и свинину
Сырую, что еще не видит в щель,
Лианы распустив, плетя корзину,
Твой сон.
Оберегая тишину,
Летает ангелом бескрылым и свободным.
Вот старый ветеран прошел войну
И ждет когда вернется сына родный.
И говорит о правде на земле,
Грустит не в меру. Что ж, грусти, конечно.
Возможно, так пережует омлет
Беззубый рот, что выглядит потешно.
А ты все спишь, ты крепко спишь
И никого не видишь,
и не хочешь просыпаться.
Ты думаешь, что я подглядываю.
Нет, я просто стою за дверью.
***
С утра лил дождь и только в среду,
Когда с небес прогнали ртуть,
Душа оттаяла к обеду,
Чтоб новой свежестью вздохнуть.
Чтоб из нее, как из кармана,
Все вытряхнуть над головой.
Я растворил вино стакана,
Её прозрачной синевой.
И в этой жизни, как в проделке,
Ещё пока слепых котят.
Увидел, как на посиделки,
Со всех сторон слова летят.
Когда ещё, вот - вот, и выльет.
Как грозный и незримый вождь.
Душа, отвыкшая от крыльев.
И вновь с небес прольётся дождь.
***
Открылись окна, сделав вдох,
Свеча погасла и упала,
Блестит в росе чертополох
И месяц льёт на покрывало
Свой узкий и холодный свет.
И ты, пришедшая на ужин,
Мгновением прошедших лет
Отозвалась и стал я нужен,
Как отраженье зеркалам
Бриллиант, не стоящий оправы.
Но есть любовь, и тут, и там.
И шелестят ночные травы.
***
Жара, июль. И бочка дегтя.
На каплю меда пролилась.
Я знал, что Вы меня не ждете,
Не веря в страсть.
Но удивительно и просто
Вершился суд.
Была в ромашках Ваша простынь -
Пожар в лесу.
И ночь небесного скитанья.
К утру был квас.
И как последнее желанье
Я встретил Вас...
МАЛИНОВЫЙ ЧАЙ
Где китаянка,
А где и японка,
Чай, наливая малиновый
в тонкий Белый бокал,
изумительно резко
Телом своим прижимается
В блеске
Утренних рос ли,
полночной прохлады...
Не для экзотики и променада.
Где времена из других категорий.
Словно признанье Восточных историй
Северо-западным
Или же Южным
Вьюжного часа ли
Встречам недужным.
Не понимаешь.
Но – форма для глаза
выглядит так,
как китайская ваза.
Взяв с полнедели наличного счета,
Делая вид, что не купишь посуду.
Все ж озираешься
в пол-оборота,
Тайно взирая на женского Будду.
Дольше мгновения
здесь
не бывает.
Тает твой айсберг последнего страха.
Пламенный Будда
чуть слышно зевает
И называется просто –
Н а т а х а.
***
Я был здесь, казалось нищий,
И плащ твой, как веру нес.
Где звезд, голубые ниши,
Мерцали, среди берез.
Я встал, и тебя в надежде,
Покрыл, внеземной хулой.
Березы смеялись, прежде
Чем, все занесло золой.
Но все отзывалось эхом,
Когда ты восстал, как бог.
Сознанье мое орехом,
Упало, в таежный мох.
И я оказался, между,
Всего, кем ты был вчера.
Увидев, как прячет вежды,
Таежной росы пчела.
***
Когда сорвали календарь,
Рукою сильной исполина.
Из недр таинственных, янтарь,
Как ветер, продувает спину.
И рвется парус в никуда,
Без корабля и капитана.
И льется горная руда,
На крону горнюю платана.
И начинаешь привыкать,
К печальной флейте, без оркестра
И Моцарт учится опять...
Сальери ставит всё на место…
И словно коршун, по пятам,
С высот готических и странных,
Взор простирает Мандельштам,
Царя оркестром, филигранных...
ПАМЯТИ М. СТЮАРТ
Когда уже я умирала,
И целовала крест Господень.
Ко мне душа моя взывала,
Тая печаль, о древнем роде.
Косноязычно, не для чтива,
Онa крестом - кресты крестила
И обходясь со мной учтиво,
Подолгу с кем - то говорила.
И словно эхо, тайны вещей,
В пыли соборного органа,
Весь день разодранные вещи,
Звучали песней, хулигана
Во мне слились - и крест, и тора.
Я находила в них начало
Того бескрайнего простора,
Где птица Вещая кричала
КРЕЩЕНИЕ
Достоверно: гром, звезда,
Над курганом - черт, на черном...
Но гудят, не поезда.
А взошли, дороги зерна.
Твердь, без права умирать.
Звезды, двигая рукою.
Кто теперь тебе, не мать,
От кого, тебя я скрою?
С кровью кроешь – ни почем.
А кроишь – себе ж на платье.
Время стянуто бичом.
А вокруг лишь - сестры, братья.
Жерла нет, и ни к чему,
Проливать слезу - простили.
Жизнь, доставлена, Ему!
Клеть, всех прожитых Бастилии.
В КОНЦЕ ЗИМЫ
Мы скучали, и думали в полночь
К головешкам дымящих костров
Приспособить солёные волны
С лепестками зелёных ветров.
Сквозь туман и густые объятья
Озорной чепухой прорасти
В эту синюю жижу без платья
Молодой и гулящей души.
Мы пугались, мы были как дети,
А туман, словно сволочь прирос,
И кусты, как железные плети,
Раздарил нам сырой купорос.
Что нам думалось, что нам хотелось
Осаждаемых крыльями мглы
Нас сменили на млечное тело,
Прободаемой в полночь зимы.
Мы могли бы использовать это…
Этой новостью мог быть любой,
Но разбуженных хлопьев сонеты,
Ледоходом вели за собой.
НА ОДУВАНЧИКЕ МИРОВ
Я делал так, читая жесты
Своей руки через года.
И с неба звезды, как невесты,
В ночь увлекали города.
И, расступившись в полумраке,
Впустив меня в разгул тех груд,
Души голодные собаки
Съедали видимость минут.
И случай выпадал удобный
Для всевозможного зверья,
И, необычно став голодным,
Вдруг останавливался я.
А вы могли б остановиться,
Перемахнувши через ров
Своих надежд - чтоб появиться
На одуванчике миров?..
ЗА ТО, ЧТО
Гуляю,
насвистываю,
напеваю.
И хочется вроде по самому краю
Бежать тротуаров
и снова влюбиться.
Решаю у двери твоей появиться.
Откроешь ли, гордая,
выйдешь ли смело...
Для встречи полгорода вишни поспело,
В садах Алладиновых
треплются майны.
О чем-то судачат в каналах маринки.
Журавль летает у самой окраины,
а это всего лишь
в двух метрах от рынка.
Ты выйдешь, конечно,
и ветер бывалый
Задует откуда-то
вроде бы с юга.
И небо набросит свое покрывало.
С далеким посланием Южного круга.
С далеким тем краем знакома ты, Нинка,
Конечно, по письмам,
конечно, по книжкам.
И вправду была ты моею картинкой,
Той самой одной
и единственной фишкой.
Я ставил на все – было время надежды.
Ты стала другою,
мы стали другими.
Не я проиграл - просто что-то, как прежде,
Уже не волнует,
особенно имя.
И все же,
и все же
надеяться смею,
Ты выйдешь однажды за все извиниться:
За то, что была, но не стала моею.
За то, что я мог бы в тебя не влюбиться.
Гуляю,
насвистываю,
напеваю.
И хочется вроде по самому краю…
***
Я пришел, ты зашторила окна,
Словно прятать чего могла.
Нелюдимая, это ж око.
Это ночь – не игла и мгла.
Это разве подвластно смертным?
Нелюдимая, ради нас
Брось все совести и наветы –
Там, на небе, сияет глаз.
Он, всевидящий, с нас не спросит.
Он, всезнающий, промолчит.
Отчего же тебя уносит
От меня, словно свет в ночи?
Словно кто одуванчик лета
Разбазарил на смерть души…
Нелюдимая, не спеши
Вырываться в лучах рассвета
***
Что для двуногих высь,
то для пернатых наоборот.
И.Бродский
Закрываются ставни, закрываются шторы.
Закрывается дверь на крючки и затворы.
Закрываются жалюзи длинных балконов.
Закрывается сердце от всяческих стонов
И навек закрывается море от чаек.
Храмы также закрыты от всех попрошаек.
Закрываю глаза на холодное небо.
Не гляжу
и не хочется соли и хлеба…
Не найдя для себя никаких оправданий,
Закрываются также витрины госзданий,
Закрывается все , все, что может закрыться.
Черный ворон закрыт в небе белою птицей,
Белый снег обязательно – белым сияньем.
Закрываются также все сауны, бани.
Все закрыто – печаль, суета междометий.
Закрываются думы о будущем лете.
Никого, ничего, позабыты все страны,
Все вокзалы, все тюрьмы, а также зинданы.
Только не говорите,
Молчите,
не я слеп.
Только не убеждайте, что видите: ястреб
В небе осени слился с концом и началом.
Только не обсуждайте, что б ни означал он.
Нет печали, нет боли, нет прошлой разлуки.
Ведь ломаются с хрустом не крылья, а руки.
Ведь мятежного сердца заносчивый клапан
Был ни мною, ни вами - никем не залапан.
Только не говорите, молчите,
М о л ч и т е…
***
Что память моя - оторви, да брось.
Чужими краями, живем, не врозь.
Что Вера моя, ты сама реши,
С тобой километры, моей души.
***
Нашедший кубок мой гранитный.
Не затевай маэстро - туш.
Не из породы он, элитной.
А весь из грязи наших душ.
Пороком, не обремененный
Его тугих, холодных жил,
Коснись рукою, обновленный,
И вспомни, я когда-то жил.
Как символ верности, и воли.
Сего, не запрягай коня.
А вновь, презрительно, до боли
Молчи, чтоб вывести меня.
Не напрягай, маэстро уши
Мы так, от музы далеки.
Ведь жизнь, уставшая от суши,
Уйдет в песок сухой реки.
Ты вседержитель, громовержец.
Твоя мечта – мою хранит…
Когда своей рукою держишь,
Любовь ушедшую, в гранит.
***
Среди метелей нынче пью.
Пустопорожний, запрещенный.
Тот воздух, что и к ноябрю,
Достался мне, как дар взращенный.
Тот заменитель долгих бурь.
Где утомительная тяга,
Ложиться строчками, как дурь,
На терпеливую бумагу.
Как новый брак, поднявший стяг.
Дождаться участи, достойных,
Где ты ушедшая - пустяк,
А я спокойный, как покойник.
В забвение, усилил нерв,
И доказал, что все не правы.
Когда и впрямь, заводят стерв,
Не для любви, а для расправы.
***
Печалить Вас, слегка дверей
Касаясь, уходящим…
Печалить Вас, - царя зверей,
Увековечить спящим.
И обойтись без фраз, когда
Сирени слышен запах.
Вы лев! И гордая вода
На гриве и на лапах.
Пусть трон царя притих, о нет…
Не поминаю всуе
Вы, ненаписанный сонет,
С названьем - "аллилуйя"
Вы образ - первородной ржи.
Ничто без Вас, не сталось.
Дом, где наточены ножи,
Или – приходит старость.
Тот самый невозможный час,
На диких пляжах Нила.
Ведь там, где были Вы сейчас,
Шакалы ждут, уныло.
Не спит гремучая змея
И сердца пьет усталость
Чтоб доля львиная моя
По праву Вам досталась
***
Жизни тонкое стекло
Разбивал, до срока.
Лопалось, да не текло,
Раненное око.
Разгоралось, вешним днем,
Болью ножевою
Словно было сердце в нем,
Да по гроб, живое.
Словно Вече образа,
Ожили для крика
Все не выплакал глаза,
А беду накликал.
И пошла, полуслепа
Жизнь, давясь от смеха
- Вся на елку скорлупа,
Грецкого ореха
***
Я помню, когда еще билось,
В живое сердечное сложное,
Душа и листву окропила,
Чужое творение ложное.
Как стих, как аккорд, как безумие.
На теле страстей, в аллегории.
Листва, у предгорий Везувия,
Предстала в другой категории.
И вылилась тьма разногласия
Упырь, апогей красноречия.
Кричал на листву, не согласен я
Душе, причиняя увечие.
А дальше не помню, не виделось.
Чужое кипело и лопалось
И бранное слово Овидия
Меня поглотило в тот оползень.
КРАСНОЕ И БЕЛОЕ
Ты говоришь: «вражда народов»…
Твой прадед был казак лихой.
А я в любую непогоду
Стою с повинной головой.
Ты веришь в то, что не напрасно
По всей земле идет война.
За что, мой друг, ты любишь красный,
Коль мне приятна белизна?
Далек тот день, когда забудут
Все люди вечную вражду.
А я сегодня верить буду
В твою счастливую звезду.
Рукой своею неумелой
Опасной бритвой не води.
Дурак, во все глаза гляди,
Как красное кропит на белом…
ПРЕДЧУВСТВИЕ
Люблю еще не знаю, как,
Не знаю где, кого – не знаю.
Не надеваю белый фрак
И черный я не надеваю.
Зевая, не иду ко дну,
Не завожу своей латыни,
И не вбиваю ни одну
Я истину в свою гордыню.
Не отношусь и к вам никак.
К себе –
позвольте не об этом
Писать.
Но если вдруг в кабак
Идете вы…
И не с поэтом…
НЕСОЗВУЧИЕ
Я вспоминаю, как тогда
Была заснеженная осень.
Так рано выпали снега
И вышли на дороги лоси.
Заголосили поезда
О чем-то дальнем и знакомом,
И стала мерзлая вода
Хрустальной сказкой перед домом.
И дом, похожий на фрегат,
Стоял в снегах довольный,
Но прошлых ливней помнил сад
Тепло в первопрестольной.
И не опавших листьев стон
Над городом летал,
И от чего сердился дом
На сад - никто не знал.
ЗАТМЕНИЕ
Заря сменила очертанья,
Луна растаяла во мгле.
Ужель ошибка мирозданья –
Затменье солнца на земле?
Лишь на минуты даль за далью,
Но все увидели одно –
Светило темною вуалью
Прикрыто, словно ей дано
Еще одно предназначенье:
Смущать умы других светил…
И мальчик бегал в изумленье:
Он солнце новое открыл.
ДОРОГА К ДОМУ
Уже дорога – прямиком
В твой дом, и пахнет кизяком,
К тебе протягивают руки,
Кто с детства был с тобой знаком.
А перед домом свет такой,
Какой с небес течет рекой,
И мама говорит с любовью.
Что ты опять такой-сякой.
Стоишь, и нет уже на свете
Тебя счастливее, и ветер
Несет вчерашнюю листву
По тихим улочкам Ташкента.
И дом, готовый к торжеству.
В друзьях запутался, как в лентах…
***
Когда наверх, туда, где темень,
Гудят ночные провода.
Во тьме сегодняшних селений,
Я восклицаю - ты куда ...?
Кто там, решительно и веско
Сказал, отрезал, и решил.
Что нам с тобой, у перелеска.
Встречаться нынче, как в глуши.
Что ослепительной улыбки.
Хватает, на один ночлег.
Чтоб совершить свои ошибки.
И времени, ускорить бег.
И как обычно тычет сокол,
Звезду ночную, клювом в бок
И льется сок, с осиных окон.
И ос ночных, мне слышен рок.
***
Я был там, я видел, как падал,
На вечные злыдни земли.
Огонь, сумасшедшего ада,
И как Вы, глаза отвели.
Был ор, бесконечное пенье.
Вы мимо подножия гор.
Входили, в просторы терпенья.
А дальше, в небесный простор.
И кто-то, взывая стать ближе.
Лишь Вам, не солгавшему - Быть.
Кричал: я Ваш крест ненавижу
За то, что, учили любить.
Я был там, я видел, и понял.
И дальше, себя умолял.
Вот так бы, как ветер, и кони,
Но по небу, в северный шквал
Ворваться в земной круговерти,
Услышав судеб перехлест.
Но, чтоб, одиноко, средь звезд,
Весь мир прокололи на вертел.
***
Наскоком не взять - в тетрадь
Каракули жизни пламенной.
За то, что с утра опять,
На крест нарываться, каменный.
На вечно земной предел.
Удавом вершить старание.
За то, что вне всяких дел,
Вам вера казалась, раненой.
Был гул внеземной, а тут
Всё старилась тьма болотная.
На этот, Сизифов труд,
Одна панацея – рвотная
Сдавило, ушел, охрип…
Стихая в невероятное.
Лишь ветра протяжный всхлип.
Любовь, да подушка ватная.
БИБЛИОТЕКА
К.М.
О, небо, ты снова унизилось.
Тебя собирали осколками.
Когда я воскликнул - "приблизь его"
То таинство, с книжными полками.
Тот час, приуроченный к бдению.
Двух, трех, четырех с опозданием
Столетий, как символ падения.
В руины сгоравшего здания.
Тоска, по-вчерашнему, скромному.
Где за морем, пальмам да фикусам,
Казались просторы скоромные
России, как - накось и выкуси.
И север единою льдиною.
Шел, точен, смертелен и девственен,
Как шли за тоской соболиною,
В сибирские храмы пришествия.
Где нежность в объятия клонится.
И все, что не встретишь в Евклидовой...
Расскажет вчерашняя школьница,
Стихами Дениса Давыдова.
***
Смотри на эти стрелы, ты
Их видишь не впервые.
Так снег летит из темноты,
корят глаза живые.
Так грезят прошлым, так не спят,
Смотря в окно соблазна.
Услышав, как снега храпят
Вокруг разнообразно.
Когда рассвет, нет больше сил
И нет признаний даже.
Ты слышишь, я провозгласил,
Тебя обычной кражей.
Я лес причуд, и не причем
Стоят так снежно ели.
Когда ты спросишь, в такт - о чем?
Тебе отвечу еле…
***
Нас опять обсуждают былые друзья.
Вы опять уезжаете в Гагры надолго.
Я на Крайнем без Вас, бесконечно озяб.
Отобрали кровать и состарилась «Волга».
Нелегко мне сейчас говорить о Восьмом…
Засучив рукава, ветер гонит письмо
По пустынным проулкам да к вашему дому.
Почтальон извинится, что раньше не мог,
Опоздал, потому что на улице смог,
И помчится к другому…
Ни при чем здесь уменье такого письма.
Вы меня не забыли, а это весьма,
Удивительно празднично, и решено –
Я приеду за Вами,
и это вино,
Несмотря на дожди, что ударятся оземь,
Вам подарит меня,
как «бургундскую» осень.
***
Всех марок пролито вино
В один бокал, но все равно,
Я эту каплю - пью, родная
Палитра нот, минор, мажор...
Всей жизни музыки не зная,
Похмельем станет коридор.
***
С окна - ледяной проем.
Напротив - музей кино.
И чудится, что вдвоем,
Пьем бархатное вино.
Пьем так, как поют навзрыд.
Как брошенный, средь лампад,
В окно, леденящий быт,
И вечных часов набат.
***
Так подбирались, все слова.
Надежды, впитывая влагу,
Небытие, и голова,
Взирала тупо, на бумагу.
Глаз отрывался, и просил,
Служенье муз усилить вскоре.
И бровь, пока хватало сил,
Плыла, в межреберном зазоре
Колени, подпирали сон,
И шли глазеть, на одеяло.
А сердце, бешеный клаксон,
Кричал всем: что сирени мало.
Все утро копотью ресниц.
Играла тушь на антресолях.
А я пред всем, упавший ниц
Дробился в невозможных долях
ВЕСНА
В период весеннего равноденствия
Я бабочку - время ловил сачком.
Я думал и бредил, но я бездействовал,
Я грезил одаренным пятачком.
Я спал, и, влюбляя в себя безумие
Ко мне, словно к пристани по воде
Сходили галерами полнолуния
Пороги, как гимны, ночной ладье.
Я знал – это бремя, я бился как маятник
О нечто великое на пути.
Препятствием стало - мое раскаянье,
Напутствием было – вперед идти.
И каждый свой день я как рок приветствовал
И каждую ночь, как мечту хранил.
И вот я пред всем и за все ответствую.
Я не сохраняю былой брони.
Я вижу тебя! О, весна, и в весеннее
Я снова одет и, конечно, спою.
И эту любовь, как свое спасение,
Я снова по строчкам тебя узнаю.
***
Они, как прежде, не играли
И солнце было на приколе,
И в тон окрашенные дали,
И небо вечное в расколе
Смущаясь, падало на плечи,
Давило грудь и от чего-то
Стихали речи, гасли свечи,
Незабываемого грота.
И находило оправданьем,
То сердце, что училось плакать.
Что жизнь, как первое свиданье,
А за порогом только слякоть.
Цвели задумчиво каштаны.
И отживали от чего-то.
Разбуженные великаны
Незабываемого грота.
***
Нас жизнь порой ломала,
Мы гнулись веткой клена.
Кинжала жило жало
В нас грустью потаенной.
Забудь про все былое,
Все выдумали сами.
Мы книжные герои
С зелеными глазами.
***
А мне везло, и средь народа
Я был известнейшей породы.
Я нерв не тратил на невзгоды
И был причесан и умен.
Мой вид всегда был безупречен.
Когда водили сук на встречу,
Я застревал на целый вечер,
Не помня никаких имен.
И я к тебе не ведал тяги.
В меня влюблялись и дворняги.
И пусть случались передряги,
Я знал, что Бог есть на земле.
Он ходит с совестью и с тростью.
Меня всегда поманит костью.
А если пнет меня от злости,
То, значит, просто не в себе.
Да, я, конечно, был собакой.
Давным-давно – еще до брака.
Не знал ни посоха, ни фрака,
И храм не видел на крови.
Не разрывал чужого сердца.
Мозги не правил иноверцу.
И обходил резные дверцы
Твоей изысканной любви.
По дороге в Мавританнию
Я странно жил, я странник видно -
Не мог понять к чему очаг
И вот теперь до слез обидно -
Душе не вызовешь врача
Когда сгорали очертания
Любимых фраз, привычных нот
Мне по дороге в Мавританнию
Знакомый встретился енот
Он рассказал, да так красиво,
Про дом хрустальный на заре,
Что двадцать лет меня носило
Кротом по сказочной норе
Енот потом смеялся видно
И была шутка горяча,
А мне теперь до слез обидно -
Душе не вызовешь врача
***
Достойно и мне встать на край стула
Достойно и мне встать на край стула
Собственной песне подаренного слуха
И выругаться матом, чтоб не сутуло
Была спина мне почти до уха
Когда уже не матерясь вообще я
Думал спина и все дело в росте,
Меня собственная просила шея,
Чтоб я ежился в словесной коросте
И вот на свидание с вечной силой
Слов мчусь, не страшась стати,
Чтоб ты каждый вечер меня просила...
Была мне, отныне, как хвост, кстати
Но хвост не конец спины
Он лишь не дорос до ног
Я слышу из за стены
- Как шея твоя, сынок
Она ведь и за версту
Китайской прослыла палицей,
Спиной приросла к хвосту,
Вот - вот и со стула свалится
Гости, пришедшие смеются,
Меня называют пьяницей с ума сошедшим
И слезы матери льются,
Будто с небес сошедшей
Женщины, не помнящей сына,
Любящей неизвестно кого
И сердце женское стынет
И всего
То
Надо напомнить, что я: жив,
Пребываю в теле,
В доме точа ножи
Лишь для кухонных целей
Что я к Москве не прирос
И сердце мое не слепое,
Что здесь - не бывалый матрос
В вечно морском запое.
***
Будем здравствовать нынче Клавдия
Будем здравствовать нынче, Клавдия
Я порадовать Вас бы мог,
что сегодня у вас в закладе я,
под дождем у порога взмок
Вы бы вышли.
Хранят Вас ангелы,
час не равен - как я стою
и мне кажется будто штангу я
поднимаю, и отстаю
От судьбы вашей
В дни веселея
Отворите же дверь,
Я зверь
Моя правда встает с похмелья
И не вынесет Ваша дверь
Клава, я не шучу пред утренним
Разговором о суете
У меня так на сердце муторно
были люди, теперь, не те...
Не кричите в глазок, нахальная,
Пожалейте соседний мир
Здесь и так все в округ засалено,
Добавлением в рыбий жир
Ведь, к кому же мне,
Как не к правде
В дверь стучать, где душой иссох?..
Открывай скорей, Я твой Клавдий,
Я твой Клавдий, а значит бог
***
Коралл в тиши
Как странно, и я умру
И нежно падут сирени
И бережно ко двору
Венков нанесут олени
Моя ли душа в тот час
Узнает их, и на север
Захочет, как я сейчас
Где так обезвожен клевер
Мне кажется в той стране
Я выдержу - охи, ахи
А что, еще надо мне
Коралловой черепахе
Там, где-то падет сирень
Олени уйдут обратно
Но будет один олень
Который мне станет братом
Он сбросит венок с рогов
он сбросит печаль с души
Где нет у меня врагов
И только коралл в тиши
***
Грохот дыма трубный слыша
Разбуди когда не сплю я
Грохот дыма трубный слыша
Паровозом - "аллилуйя"
Эта ночь сегодня дышит
Эта ночь сегодня с нами
К нам, усаженным на рельсы
С озорными пацанами,
Как цунами - не по рейсу
Подъезжает, градом будет
Дождь небесный и упрямый
Разбуди, как эти люди
Не смогли сегодня рано
Сталью рельс кипящих воду
Вскипятить, чайком поправив
Где стоять под небосводом
Симфоры фраз не в праве
***
Буду, честен, чтоб лязгало сердце
Буду, честен, чтоб лязгало сердце,
Об асфальтовый неба клочок,
Стану голосом иноверца,
И подумаю что еще
В радость, в строгость...
К чему поруки
Вы, мой злобный и верный нерв
Нойте,
Чуточку обождав, я к вам сам всей душою в рост
Ведь когда я вас обожал
Мир был чувственный чист и прост
Зачем же теперь, когда мир мозаики
Собран мальчиком пенсионных лет
Вы хотите уйти в прозаики,
Плюнув на поэтический свет
И в моем лице обнаруженный
Желая в неволиться в не покой,
Ищите нервообезоруженных
А сами вы, собственно, кто такой?
Кусок красного, жгучего перца,
Чтоб меня паралич настиг,
Ведь у меня, никогда не лязгало сердце,
А был банальный, сердечный тик
***
Жизнь казалась дымной, вещей
Терпкий звук, запретный плот
Опостылели все вещи
Сердцу нужен кислород
Отпускаю не надеясь
Звук, отныне перехлест
Только дни мои оделись
В перестуки млечных звезд
Не разбужен, а простужен
Дом далек, а звук высок
Хлыст сегодня стал мне нужен
Как с берез стыдливых сок
***
Заколочена ставней дорог
горизонта кудрявая медь
опадая под сенью в острог,
в дом который могла не иметь
Каждый миг, каждый час. Слыша крик
Примеряя, как робу под рост
Словно встал обезумев старик
И пошел прославляя погост
Словно впрямь при дороге кусты
превратились в ограду сгорев
Дом в котором мольба и пустырь
Как пустырник стоял поредев
***
Я думал дым, и дом мой долго
Я думал дым, и дом мой долго,
Еще горел над лесам юга,
И к горлу подступала волга
И разгоралось «кали-юга»
Кричал, покатистой дорогой
Что все мы здесь, ни много психи
И женщину мою не трогал
Отшельник переулком тихим
Я думал - к вам - стремился – вами,
Как дым накатывал к перрону,
И всеми бранными словами,
Просил — поехали в Верону
Вы, первый мой поэт - не первый
Я ваш единственный читатель,
Как сладко запотели нервы
Фужера собственного стати
***
Войлок зелени долины
Войлок зелени долины
Голубая неба грудь
Куст крыжовника Алина
Дорогая, не забудь
Не развеет, так разлюбит
Ветер пыль с любимых щек
Целовала меня в губы
Да забыла, что еще
Про любовь свою, умело
Под кабацкий коньячок
Говорила, то и дело...
-Ходит странный мужичек
И к подругам кабинетным
Прорывался тучи взгляд -
Кабы не был на Каретной
Был бы к осени богат
***
Который год по улице Ташкентской
Гуляет кот, обычный серый кот
И смотрит, как сосед по кличке Ленский
Жует большой и вкусный бутерброд
Ему б сегодня с кошкою Еленой
Гулять по крыше, голубей гонять,
А он все смотрит, как обыкновенно,
Умеет Ленский бутерброд жевать
А кошка Лена ждет и не дождется,
Когда же Ленский бутерброд сжует,
Но Ленскому пока не удается -
Он смотрит, как гуляет серый кот
Который год на улице Ташкентской
Стоят дома и гаражи стоят
И вижу я, как кошка, кот и Ленский
Свое святое счастье сторожат
Кукла
А кукла плачет, видеть хочет друга
А кукле грустно, что она одна.
Читает книгу, а на сердце вьюга,
А кукла в плюшевого мишку влюблена.
Откроет азбуку и пробежав глазами,
Отыщет слово с первой буквы "М"
Но Минарета высится там здание,
А плюшевого мишки нет совсем.
Там мармелад, морковь, мука для теста,
Малины куст, в бидоне молоко,
Но кукле это все не интересно -
Ей так без плюшевого мишки не легко.
А мишка тот поистрепался плюшем,
Он где-то в комнате лежит чужой,
Читает книгу и по имени Катюша
Не хочет куклу видеть пред собой.
Тиха украинская дочь
Тиха украинская дочь, когда застолье намечая,
Она меня не замечая, уходит от порога в ночь
Тиха поэзия, когда ко мне, пришедшему погреться,
Прольется песней возле сердца, как родниковая вода
И ты тиха, моя мечта,
В чьих крыльях мнится высота
Я, об порог
И ты со мною!
Что дочь, поэзия - смешно
Кто с детства грезил высотою, тому и ползать не грешно
Только люди!
Я на кон ставил Прометея
Я жил в квартире, как в могиле
О, проститутка Галатея
С тобой юродствовал Вергилий
Гора с горою не сходилась,
Но карточных долгов треногих
Скопилось так, что пригодилось
На пол - пути, лишь пол - дороги
На- пол пути я шел к победе -
Не фраернуться, и не стырить
Мне храм сопутствовал в беседе,
Когда мне крысу, да на сыре
Теперь сорю деньгами лихо,
В людей я верю, но, однажды,
Я помолюсь и может тихо
Скажу:- "Не обманите дважды"!
Не осуждаю, не тревожу
Не быть мне каинам на блюде,
Но если спросят, кто дороже
Всегда отвечу - только люди!
Утопленнице
Я видел ее мертвой,
Касаясь руки нежной
Она была нотой
Что звук дарил прибрежный
Так не хотя сказал я...
Но тень лишь была эхом
И мы видимо взяли,
По жизни смерть со смехом
Над всем смеялись чайки
Но прежде плыли сети
И видимо случайно
Про нас молчали дети
Дети играли возле
Нашей обычной гаммы
Я поклонился розе
Которую пнул ногами
Дети глупые дети
Наше счастливое завтра
У нас вы искали сети
Что подали вам на завтрак
Завтра стихов не будет
Будет
Счастливое утро
И все смотрели на груди
Море ее, как - будто...
***
Расскажи мне про Альпы, про наш "Альпенгольд"
Я дарю тебе дни, где разряжен мой кольт
Мое сердце не плачет, и я весел Николь
Это значит теперь мне - ни двор... и ни кол...
Это значит опять я ушел далеко
Не желая дать сдачи, мне очень легко
Всем идущим путям говорить "Харибол"!
Мое сердце не плачет!
В моих венах укол
И сейчас когда некто ругает меня
И неведом мне вектор воды и огня
Расскажи мне про Альпы про холод сердец
Где хотел я купить Альпендгольдский дворец
Где хотел я признаться в любви не любя
Где хотел я Николь для себя не тебя
Дом у реки
День выдался, я выстоял
Стекло текло в окно
Я ждал второго выстрела,
Я был заряжен но...
Холодных губ красавица
Мне подарила звук
Я мог бы с нею справиться,
Без выдоха и рук
Но стекла разделенные
Пускали духа тень
Мы не были влюбленные
И точно в этот день
Он появился за полночь
Голодный и живой
Судьбою расцарапанный
Холодный волчий вой
И долго в душной комнате
До третьих петухов
Слова витали - помните,
Любимый дух духов
Волчицей одинокою
Вы были мне тогда
Была нора глубокая
И волчьею еда
День выдался я выстоял
Вой ожил у реки
Не ждав второго выстрела
Я взял тебя в клыки
На черно- белой полосе
Пусть тебя встречу на беду
Я в этой жизни полосатой.
Я в сотый раз с ума сойду
И в сотый раз уйду в солдаты.
А край мой без меня возьмет,
Да улетит на птице синей.
И ранний встретится мне иней
На проводах, и серый лед.
Придет зима. Замерзнут все.
И будет снег лежать, искриться
И небо в хаки озарится
На черно- белой полосе