На мартовской рассветной серенаде развешу нот прозрачных чистоту,
И в грозовой весёлой канонаде, извилистостью молний прорасту.
Вдохну озона острые кристаллы, индиговым азартом захлебнусь.
Во мне не много зимнего осталось: исход декабрьский, стуж февральских грусть.
Но, всё-таки, но, всё-таки… но, всё же, весна рванула ворот, как матрос,
И выплыла улыбками прохожих, похожими на мягкий трепет роз.
А я, непостоянный, как сирокко, с его дождями, вмятыми в тепло,
Весной не ощущаю одинокость, укрытую за лёгким флёром слов.
Снимая воздержание, как схиму, обетов никому не раздаю,
Влюбляясь, всякий раз необратимо, в единственно любимую мою.
И что с того, что их так много? Разве единственность залог глубоких чувств?
Ведь я и сам с любой и каждой – разный, и быть однообразным не хочу!
Я по весне безудержно тупею и, принимая правила игры,
Ношу свою любовь, как портупею, не пряча чувств в потёмках кобуры.