Здесь, где мы вместе ждали темноты,
Я указал ей на прыжки форелей
В секундных нимбах радужной воды.
Здесь голоса детей меж сонных елей
Тонули в сумеречной глубине
Воздушной, полной ранних звезд купели.
Вдовцом брожу теперь уже во сне
По мягким тропам здесь, где жил когда-то,
Где все принадлежит лишь ей и мне.
Что время? Сумрак шепчущий, крылатый,
Насыщенная звуком тишина
И ветер на лице, смешавший даты.
И, полусферою окружена,
В осеннем платье августа, который
Здесь и повсюду, предо мной она.
И в шуме крон что слышно, как не скорый
Итог мольбы, открытие дверей
В смешную веру, ставшую опорой?
На темной влаге пара лебедей
Дает нам образ этой сказки в гордом
Рисунке белой цельности своей.
Ночь как звезда, глазок, открытый горем
В страну, где звездные шуршат снопы.
Их отзвук длится в шелесте листвы.
В земной любви тоска по тем просторам.
LAND LOVE
We stood here in the coupledom of us.
I showed her this — a pool with leaping trout,
Split-second saints drawn in a rippled nimbus.
We heard the night-boys in the fir trees shout.
Dusk was an insect-hovered dark water,
The calling of lost children, stars coming out.
With all the feelings of a widower
Who does not live there now, I dream my place.
I go by the soft paths, alone with her.
Dusk is a listening, a whispered grace
Voiced on a bank, a time that is all ears
For the snapped twig, the strange wind on your face.
She waits at the door of the hemisphere
In her harvest dress, in the remote
Local August that is everywhere and here.
What rustles in the leaves, if it is not
What I asked for, an opening of doors
To a half-heard religious anecdote?
Monogamous swans on the darkened mirrors
Picture the private grace of man and wife
In its white poise, its sleepy portraitures.
Night is its Dog Star, its eyelet of grief
A high, lit echo of the starry sheaves.
A puff of hedge-dust loosens in the leaves.
Such love that lingers on the fields of life!