Докучливы рассветов голоса,
что рвутся в сны предутренних томлений,
С небес – на землю! Больно! На колени!
И будней крест – табу на небеса.
У нас с тобой от марта кавардак. Любовь-морковь…et cetera в накале,
Горчит, как многолетний арманьяк, оставленный недопитым в бокале.
Мадам фриго, холодная, как лёд, с колючками шипов английской розы,
С тобой Пегас мой жалобно поёт, сбиваясь на унылый шёпот прозы.
Ты, словно королева масти ice, играющая в ласку с нежным Кеем,
Безликий механический девайс, с бесстрастием лощёного лакея.
И я тебя, да и себя браню, без смысла извращаясь в эскападах,
И забиваюсь в толстую броню ответного «не-хочешь-и-не-надо!»
Бездушием защиты не пробить! Когда во мне огня и страсти ищешь,
На царственно небрежное «Люби…» не жди ответа – я в любви не нищий.
А солнце рвётся яростней уже,
хоть снова подморозило к восходу,
Менты, смеясь, гоняют в переходах
отмытых под капелями бомжей.