В одной из далёких от солнца ложбин,
Где ночь никогда не встречает рассвета,
Укрывшийся от смертоносного света,
В посмертном пристанище ждёт он, один.
Умеющий думать на всех языках,
Не знающий даже начала молитвы,
Свой меч, преломлённый последнею битвой,
Навеки сжимая в костлявых руках.
Над ним не трубит, надрываясь, труба,
Но он, неумерший до трубного гласа,
Лишь спит в ожидании страшного часа,
Когда миллионы восстанут в гробах.
Когда покачнётся небес окоём
И черви, голодные вечно, воспрянут,
И судьи придут, и судить его станут
Последним и самым бесстрастным судом.