Дурацкий сон, как кистенём,
Избил нещадно:
Невнятно выглядел я в нём
И неприглядно.
В.Высоцкий
...таке тільки
Сниться юродивим
Та п’яницям.
Т. Шевченко
Вечер. Сумрак. Тревожно.
Стол напротив окна.
Тук-тук-тук. Слышу: «Можно?
Как живёшь, старина?»
Нехотя оглянулся:
Ба, да это ж Морфей!
Робко в угол метнулся
Старый кот Ерофей.
Да и я изумился,
(Жаль, бутылка пуста)
Видно, он появился
Здесь совсем неспроста.
Потому как давно
Я не видывал снов.
А без них – все равно,
Что без книг или слов.
«Проходи, коль не шутишь, –
Осмелев, говорю –
Возражать, чай, не будешь,
Если я закурю».
Я давно с собой сжился
Судьбе нАперекор.
Да вот, жаль, не сложился
У нас с ним разговор.
Я и битый, и тёртый,
Верю в сказки про фей.
Только слишком уж гордый
Этот самый Морфей.
Соблюдать бы культуру
Мне б, так нет же, чудак
Я неистово сдуру
Крикнул: «Мать твою так!
Где же был ты доселе,
Аль к другим зачащал?
Что же ты, в самом деле,
Меня нЕ навещал?..»
«Ишь, ты как расхрабрился –
Молвил он погодя –
До чего ты допился,
Погляди на себя!»
Я, конечно, учтиво
Извинился: «Пардон».
Но однажды на диво
Мне привиделся сон:
То ли звёздные блики,
То ль пожар по земле,
А потом – ещё лики
Всех близких во мгле.
Вижу град златоглавый –
Новгород ли, Владимир ли.
Пустота – боже правый –
Будто все кругом вымерли.
«Есть – кричу – кто живой?
Выходи, помоги!» –
Никого. Только вой
Пса без задней ноги.
Да у дальних ворот
В жутком танце юродивый:
«Я и есть весь народ,
Других не было, вроде бы».
Ах, дурак совершенный! –
Опьянел от идиллий.
«Кто ты будешь, блаженный?»
Отвечает: «Василий».
На груди его крест
И сума на боку.
Все ушли с этих мест
За Славутич-реку.
Войско ратное в сече
Полегло. Уж два года…
«Заступись, человече,
Во спасение рода!
От врага-супостата
Жития нету боле.
Нынче ж после заката
Мчи на Марсово Поле.
Чтоб костьми не полечь
Там, где брань и огонь
Вот – бери – тебе меч,
Вот – бери – тебе конь.
Будет ноша твоя
С каждым днём тяжелей,
Но за други своя
Живота не жалей!..»
Не прослыть бы балбесом,
Цель и вправду блага:
Там за Муромским лесом
Нужно встретить врага.
– Да о чём мы глаголем?
Знай, чужбинец и родич,
Мы срамить не позволим
Землю дедич и оттич!
И не мешкая, сразу
Я помчал со всех ног.
Лишь старик бросил фразу:
«Помоги ему Бог»…
Не сыскать в огне брода,
Как зело не ищи;
День за днём непогода,
Хоть кричи, хоть свищи.
И свистал, и кричал,
Зазря очи слезя.
Все, кого я встречал,
Не годились в друзья.
С ними кашу не сваришь,
Видно даже извне.
Никакой не товарищ
Гусь – известно – свинье.
Хоть напяль ей ермолку,
Хоть выдрай бока.
От таких «друзей» толку,
Как с козла молока.
Не свинья и не гусь –
Из породы иной.
Наземь брюхом ложусь,
Укрываюсь спиной.
Голод если – гуд бай –
Вот рецептик всвязи:
Лаптем воду хлебай
Да каменья грызи!
Если взялся за гуж,
Тут уж, братец, терпи.
Не скули, что не дюж,
Словно пёс на цепи!
Я иллюзий не строю,
Мне вольготно с мечом.
Хорошо быть героем,
Когда всё ни по чём.
Сердце млеет в груди –
Сколько вёрст за спиной!
Но вдруг встал на пути
Лес дремучий стеной.
Мрак и холод страшенный –
Сотня сотен Бастилий!
Посмеялся б Блаженный
Надо мною Василий.
Я не мнил и не мыслил,
Но сорвался на крик.
Зря в герои зачислил
Меня, видно, старик.
Вспомнил сказки из детства –
Ну, Иван! ну, дурак!
На позор – через бегство
Или к славе – сквозь мрак?..
Не ищу лёгкой доли,
Всадник без головы,
Я на Марсово Поле
Отправляюсь на вы.
Через чащи и дебри,
Через топи и гарь,
Где медведи и вепри
И прочая тварь.
Жуткое ощущенье,
Не погибнуть бы тут.
Здесь козлы отпущенья
С волками живут.
Здесь, куда не кинь взор,
Стаи белых ворон,
Нулевой кругозор
И не писан закон.
В общем, как говорится,
Видно, дело – табак.
Конь и тот начал злиться
Пуще всяких собак.
А на пятые сутки
Так и вовсе беда.
Не пойду, дескать. Дудки! –
С места, мол, никуда.
Ладно, думаю, будет –
Отдохнём до утра.
Пусть никто не осудит –
Сладок сон у костра.
И в мечты окунулся,
К дальним ринул межАм.
И уснул, а проснулся –
Не поверил глазам:
Что за чудное чудо? –
В бок мне тычут клюкой.
Слышу: «Эй, ты откуда
Храбрый взялся такой?»
Помня сказки отлично,
Враз смекнул я: ага! –
Это же самолично
Злая Баба Яга.
Отвечаю: «Вестимо,
Я из знатных вельмож.
И меня, пилигрима
Ты зазря не тревожь.
Я расейский по духу,
Вон и паспорт, гляди.
И тебя-то старуху
Одолею, поди».
– Ишь, сыскал себе ровню –
Усмехнулась карга –
Здесь ничья, сколь я помню,
Не ступала нога.
Здесь нечистая сила,
Это сказочный лес!
Так что лучше б ты, милай,
На скандал-то не лез.
Кто ты есть и куда ты? –
Отвечай, нувориш! –
Не в заморские ль штаты
Ты, случайно, бежишь?
– Да какие там штаты –
Заартачился вдруг –
Мне с тобою дебаты
Здесь вести недосуг.
И, войдя в раж немного,
Не таюсь до поры:
– Укажи мне дорогу,
Что до Лысой Горы.
Где-то там, в Гуляй-Поле
Нужно встретить врага.
Не могу мешкать боле,
Подсоби-ка, Яга.
– Подсобить – подсоблю я,
Заблудился, небось.
Я тебя, чистоплюя
Вижу, братец, насквозь.
Для меня ведь не тайна,
Что ты сбился с пути.
Да и конь не случайно
Отказался идти.
Ты очьми-то не блымай, –
Ишь, впялил взор во весь рост, –
Отправляйся, родимай,
Прямиком на норд-ост.
Там за дальней заставой, –
Да гляди, не забудь! –
На поляне с отавой
Встретится кто-нибудь.
И, быть может, – поможет,
Ей-же, право – права.
Может, Леший, а может –
Мудрая Голова.
Та, что кем-то потеряна,
И навеки осталась,
Что – я даже уверена –
Дурню было досталась.
Держи хвост пистолетом,
В оба глаза гляди.
И, конечно, при этом
Знай, порядок блюди.
– Ах, – воскликнул – спасибо,
Колдовская душа!
Отплатил бы кто-либо,
А у меня – ни гроша.
И в казне моя толика –
Чуть меньше полушки.
Долгов одних только
От пят до макушки.
Да честное слово,
Да рваный карман.
На счастье подкова
Да тришкин кафтан.
Да мать моя родина,
Да Родина-Мать,
Да эта болотина,
Да чёртова гать.
Да ножик в кармане,
Да за пазухой камень,
Да злоба в гортани,
Да красное знамя.
А ещё – извини –
Врагов целый фронт.
Опоздать мне – ни-ни! –
А то – полный афронт...
Меч со мною булатный.
Ах ты, конь вороной!..
И вселился ж неладный
В меня сон мой дурной.
Это ж надо такое –
Всё в одной купе:
Аника-воин,
И Яга в ступе.
Да козлы отпущения,
Да вороны белые.
Прошу прощения,
Что худого сделал я?
А ещё – Блаженный
Старец Василий.
И холод страшенный,
И сотня Бастилий,
И свиньи, и гуси,
И лапти, и камни.
О, Боже Иисусе,
Дай сил на века мне!..
Не было печали,
Черти накачали.
А впрочем, не черти –
Морфей удружил.
Такое – поверьте –
Чтоб я так жил.
Спутал все карты,
Все персонажи.
Я и сам без плацкарты,
Без визы даже.
Но уговор есть уговор:
Иду на брань –
Такой вот коленкор –
В Тмутаракань.
Ау-у-у!..
Еге-ге-е-ей!..
Дальше в лес,
Больше дров.
– Будь готов!
– Всегда готов!
– Ур-ра-а-а!..
Пора б уже было
Тут и проснуться? –
Голова б поостыла,
Как чай в блюдце.
Но я не проснулся,
А дальше – почище:
Конь спотыкнулся
На корневище.
Захромал мой буланый,
Совсем изнемог.
Хоть зализывай раны,
Хоть отдай свой сапог.
Я и нукал, и тпрукал,
И кормил, было, с рук.
Конь – моя запорука
И надёжа, и друг.
Да уж, надёжа.
И друг, гой еси!
Кости да кожа –
Бери и неси...
Слух или домысел,
Песня ли вой?
Божий ли промысел?
Ах, Боже мой!
Чу! – наваждение,
Ветер, не вей!
Дух ли, видение
Из-за ветвей.
– Сгинь, оглашенный! –
Вырвался крик –
Неужто, блаженный
Тот самый старик?
Осанна! Осанна!
На все времена.
Ни чина, ни сана –
Вот тебе на!
Ах, гоги-магоги,
Бездушная рать!
С большой я дороги
Романтик, видать.
Но где та дорога,
Просвет-огонёк?
Как тень носорога –
Трухлявый пенёк.
И ветви как змеи,
И сам бледнолиц.
И крестик на шее
К земле клонит ниц.
Ау, небожитель!
Господь, разбуди!
Подлый змей-искуситель
У меня на груди.
Я безумцем скитался
И дышал глубоко,
Святым духом питался,
Птичье пил молоко.
И мне чудилось тесто,
Хлебный тающий дух,
И меня в одно место
Клевал галльский петух.
Избежать бы скандала,
Стыд и срам – вот те на! –
Никому не пристало
Делать с мухи слона.
Я душой давно вымер
Да и телом негож…
Пропадёшь ты, Владимир,
Видно, здесь ни за грош!..
Сколько то продолжалось
Недель, месяцев, лет?
Сердце бедное сжалось:
Я увидел рассвет.
Глаз отвыкший – в прищур,
Гляди, не проворонь!
Только, чур, меня, чур! –
Это Вечный огонь.
Как же так, – я воочью
Светоч-солнце видал.
Лучше бы меня ночью
Комар забодал.
От тоски и от жути
Только вырвался вздох…
На лихом перепутье
Верный конь мой издох.
А идти – нету прыти,
Вот беда так беда.
Так ужель мне не выйти
С гиблых мест никогда?
Заругаться бы матом,
Как проказник Сократ.
А ведь было когда-то
Тяжелей во сто крат:
Я на хана Батыя
За три моря ходил.
И сквозь ушко иглы я
Верблюдов водил.
Запрягал кота в сани,
В реке щуку топил.
И блоху на аркане
Царь-Гороху дарил…
Слышу: «Хватит дурачиться,
Поберёг бы слова!» –
Колобком к ногам катится
Адамова Голова.
На особе бесплечьей
Только впадины глаз.
Никогда не перечь ей,
А тем паче сейчас!
Говорит: «Дело скверно,
Зря, милок, не хвались.
Да тебя уж, наверно,
И враги заждались».
И зашлася от смеха:
– То-то, вижу, герой!
Видно, будет потеха
Там за Лысой Горой!
Ты тепереча пеший,
Поспешай в айн момент! –
Не затеял бы Леший
Какой эксперимент.
Ты иди да по кругу,
А овраг обогнёшь –
Выйдешь к Бежину Лугу,
Где багульники сплошь.
Там торчит на кургане
Божий перст, как копьё,
То и есть поле брани –
Гуляй-Поле твоё.
Отвечаю: «Спасибо,
Мудрая Голова.
Одарил бы кто-либо
За такие слова.
А у меня – нету злата
И денег ни рублика.
Ума – вот – палата
Да дырка от бублика.
Да вошь в кармане,
Да кукиш с маслом,
Семь бед в тумане
За гнилым пряслом.
Да рукава от жилетки,
Да мыльный пузырь.
Как судачили предки,
Держи карман вширь.
А ещё – извини –
Врагов целый фронт.
Опоздать мне – ни-ни! –
А то – полный афронт.
Был бы конь мой ретивый,
Всё ж четыре ноги…»
И ушёл я счастливый,
Трепещите враги!
И блукал я по кругу
Десять лет и два дня.
Пока к Бежину Лугу
Рок не вывел меня.
Всё теперь нипочём,
Страх уже позади.
Хоть с копьём, хоть с мечом
Кто-нибудь выходи!
И хоть я не Сократ,
Я ведь тоже того…
Где же ты, супостат?
Тишина. Никого.
И пред Лысой Горой
Я упал – Дон Кихот.
Я, конечно, герой,
Меня вспомнит народ.
Скажут мне: «Извини-ка,
Много ль горя хлебал?
Здравствуй, воин-Аника,
Храбрый наш Ганнибал!»
Будут страсти-мордасти,
Фейерверк, фимиам…
– Люди добрые, здрасьте! –
Я с победою к вам…
Так гадалось-мечталось,
Рот в усмешке застыл.
Прибодрился я малость,
Вспоминая свой тыл.
Оглянулся окрест:
Тьфу ты, что за беда! –
От околишних мест
Не осталось следа.
И ни Лысой Горы,
Ни креста, ни перста –
Писк да визг детворы
И пейзаж, как с холста.
И лицом каменея
Я ушёл – фанфарон…
Как смешон был во сне я
И к чему этот сон.
На беду ли, на муку,
На погибель ли он?
Ну а может он в руку
И взаправду тот сон.
1993