Коты, святые чердаков, гнусавые расстриги,
врасплох застигнутые звяканьем капели
в лудильне солнца, где в горячем тигле
уже оплавлен лужами асфальт,
и альт
из вашей хоровой капеллы
возносит, жмурясь, певчую хвалу
такому же усатому Амону,
устроившись в подвале, на полу
среди обломков старых патефонов,
невольно подражая саксофону.
Другой хорист, заслышав с высоты
тоскливый голос темной преисподней,
немедля вторит. Звонкие альты
подвалов и сопрано чердаков –
таков состав кошачьего оркестра.
И черный кот – зафраченный маэстро,--
поднявши пышный хвост трубою,
в нем исполняет партию гобоя.
Тем временем притихшие дворы
и штольни полых лестничных колодцев
гудят, как многоярусный орган,
в котором водосток с водопроводом
ответственны за нижние регистры.
А переборки лестничных перил
дрожат ознобом арф.
Закутавшийся в шарф
жилец пятиэтажки
в задумчивости двери отворил
и слушает. Как глубоки и тяжки
глухие отзвуки пустот и этажей!
Они, как пять хрустальных сфер.
И звук восходит ввысь,
вибрируя в каналах вентиляций.
Но не затем, чтоб в недрах их остаться,
а, силы накопив, преодолеть
барьер шестой и предпоследней сферы,
куда свои пилястры шифоньеры
возносят. Да, туда, туда,
где час за часом талая вода
твердеет шпилями готических сосулек,
как будто здесь работал стеклодув,
сплавляя воедино край шифера
со светом звезд ночных.
А, преломившись в них,
звук превращается в лучистое мерцанье
и льдистой паутиною звенит,
чтобы затем уйти в зенит
к седьмой, высокой самой сфере –
неба. А там,
ударившись в бугристую поверхность
луны,
затвердевает в виде сгустков лавы.
Наверно, для того котам даны
столь совершенные устройства в виде глаз,
чтоб всякий раз могли они
вновь различать литые барельефы
своих окаменевших песнопений
и без труда читать по этим нотам.
Но им дано, как я предполагаю,
и сверх того—великая способность—
единственным, быть может, из землян –
улавливать сигналы биополя
далеких внеземных цивилизаций,
и в этом есть, мне думается, доля
вины причудливых метаморфоз котов
среди телеантенн и проводов.
Подумать только! Может быть они
единственным каналом связи служат
между мирами самых дальних звезд
и нами –
жителями Голубой Земли!
Но лишь пригреет солнце, забывают
они про миссию высокую свою,
и не дают житья ни воробью,
ни обитателям скворечников досчатых,
где копошатся желторотые скворчата,
и к недовольству мирных горожан,
которым щебет и чириканье желанны,
и в пух и в прах пернатых прихожан
зорят и грабят – вечные гурманы.
1982 г.