В огромный зал вошла Весна о трёх крылах.
"О, здравствуй, Март!", - вздыхали дамы и вельможи;
Никто не видел, как в багетных зеркалах
Блеснула мертвенно-оливковая кожа…
Март поклонился, но под маскою глаза
Не выражали никакого вдохновленья,
И целый вечер он ходил из зала в зал,
Всем своим видом выражая утомленье.
Апрель же встречен был весёлою толпой,
Все гомонили, восхищались им, смеялись
И не возможно было скрыть в душе покой,
Он обращался вмиг в смертельную усталость.
Коль на балу встречался сонный джентльмен,
Его кружили до инсульта в хороводе,
И, истрепавшемуся разуму взамен,
Лишь сноп желаний оставляли о свободе.
Но только Май всем дамам ручки целовал,
Смерял и лордов, и пажей столь томным взглядом,
Что всем, смотрящим на лица его овал,
Вдруг становилось невозможно жарко рядом…
Он улыбался, или просто делал вид,
Что всё изменится, зальётся ярким светом.
Никто не ведал, что смертельно ядовит
Весенний дух – он заставляет жить до лета.
Бал завершался. Гости пьяные плелись
К автомобилям; все прощались только с ними:
С Апрелем, Мартом, Маем, чей любой каприз
Важнее был, чем поклонение святыне.
Март помрачнел, когда исчез последний гость.
Под маской кожа в трупных пятнах онемела,
Он тихо вымолвил: "Мою подайте трость",-
Губами белыми, белей и суше мела.
Ему помог Апрель, и Май пальто подал.
Вздохнув, все трое устремились через залу
К той, что по праву занимала пьедестал,
К Весне, которой жертв любви извечно мало…