а мы друг друга, смотри, не стоим, раз нас развили и развели
мычать, пророча своё пустое, и непогоду чужой земли…
нас научили, как быть разумным, вживаться в раннюю пустоту…
и под прицелом зимы и зума скрываться, зная, что не спасут…
эмоций, веры, других искомых – не разглядеть ничего в себе…
ждать в каждой маленькой хромосоме причастность, остов, живой хребет…
ждать в каждом тонком глубоком врезе синхронность, чувство, согласный знак…
и – отрицать, что никто не влезет в слова, которых вместить нельзя…
сидеть, как в проруби, в одиночке, не отрываясь смотреть в экран,
стирать горячечно точки, строчки, не различая, где крен, где грань…
в других – вся преданность, нежность, жалость, а здесь – решительно ничего…
резцы, клыки перетёрты в жвала, а в горле кончился волчий вой…
когтями, лезвием, хищным клювом: так – никого здесь не объяснить…
поставить памятник на углу им; в животном мире – обряд весны…
в урбанистическом цианозе – гуманистический беспредел…
кому-то кто-то, смотри – как воздух, как взрыв, который нас не задел…
как веселило и развлекало, что люди, в сущности, так глупы,
дробясь в осколочном зазеркалье своей отмучившейся любви…
и даже взглядом того не трогать, насквозь, как выстрелом, проницать,
чтоб оказаться в своём итоге лицом к кому-нибудь без лица…
так ошибиться – и продолжаться кардиограммой, картинкой, тлёй,
тяжёлым роком, нервозным джазом, верстая новый защитный слой…
и бесконечной ретроспективой искать, где что-то пошло не так,
где что-то важное упустили, где чёрной трещиной, сколом – брак,
больную точку, нелепый вывих в глубинном самом своём ядре…
и как же хочется сделать выдох, анализируя этот бред…
но всё намного ясней и проще, как свет от лампочки в двести ватт,
когда осталось горящей мощи процентов семь или даже пять…
тебя увидят – в венке, в гробу ли, а ты давай-ка, встань и иди:
в башке горячей толпятся пули и вера – всё ещё впереди…
а выход вовсе не предусмотрен – прямой дорогой, чеканя шаг…
так от себя воротили морды, как от раздавленных лягушат…
соединило, разъединило, и дальше слушать одни гудки…
есть в этом что-то, что даже мило, как будто кто-то из нас погиб…
мы будем так же – один спрессован, другой устойчив, жив, но разъят…
когда реальность крива в основе, и наши "мы" в это время спят…
вопрос по-детски наивный "как ты?" – и здесь уж точно не угадать:
такая жарит шальная карта, непредсказуемо, как всегда:
сегодня – гладят тебе затылок и топят губы свои – в твоих,
а завтра видишь – совсем остыли, и не осталось уже живых…
и оглушительным парадоксом, что смерть прощению не равна…
ты тоже знаешь – в тебе ведётся опустошающая война…
повыжечь, вырвать, обеззаконить так, чтобы нечего вспоминать…
те неживые чужие корни врастали, рвали… руби канат!
открытым морем да минным полем… закат карминный, плывёт заря…
и каждый делать, что хочет, волен, пока не выработан заряд…
но эта мысль ни черта не греет, когда приходит такой каюк,
что израсходована батарея и вырубается ноутбук…
а ты в процессе познанья мира, и больше нет ничего важней,
но всех вдруг разом поотменило: прекрасных дев, мировых вождей…
всё, что осталось – холодный сполох у поджелудочной железы…
и накрывает гудящий полог непрекращающейся грозы,
сухая горечь, тяжёлый сгусток… вдруг начинаешь осознавать,
что вот та сила – качает люстру; а в недрах та же лежит канва…
всё содержимое душных скважин, обоснование всех причин,
комплект которых не так уж важен, ведь вот – стена, а не кирпичи…
а счастье, может, в наборе ложек… да мало ль что нам не говорят…
я ухожу, ты уходишь тоже, свои нащупывая края…
и мы так призрачны и прозрачны… дань увеличивается в разы…
всё под угрозой, что что-то значит, когда нас пробуют на разрыв…
и ключик к нашим замкам подобран… нас опознают как партизан –
своих – по родинкам и по рёбрам, чужих – по гильзам и по глазам…
мы проходили в далёком детстве всех этих космодемьянских зой,
но здесь такие идут процессы, что впору вспомнить палеозой –
сквозь эволюции революций до тех, которыми стали мы:
казалось, эти легко вольются, войдут безропотно в лучший миф…
прямым отбором из добровольцев: упрямый взгляд и высокий лоб,
на грудь – жетоны, на пальцы – кольца, и – беспробудный автопилот…
честнейшей самой из всех политик, как мир которая – так стара:
вот – самолёт вам, и вот – летите… и – никого вам не потерять…
летите, плавьтесь, шипя и пенясь… здесь, в самом деле, кто без греха…
естествознание нетерпений – пока не вынуты потроха,
пока вскрывает, дрожит, дерётся… большого плаванья, корабли…
так все становятся выше ростом, кого в процессе не погребли…
в таком пророческом восхожденьи пусть каждый сам над собой звезда,
глубинный скрежет, живой младенец, неравновесие на весах…
геометрически параллели – безотносительные всего;
вначале пели, потом сипели, теперь вот держатся за живот…
не потому что эгоистичны и в этой связи – повреждены,
но самоценность как непривычка никак не встраивается в режим…
нас разгоняет как в центрифуге, цикличность – принятая модель,
связь энтропии и калиюги в научной мистике у людей…
в конце возникнуть опять началом, где снова выпадет пережить
как в нас не верят, как не встречают… и выпасть в пропасть… ту, что во ржи…
как к неизбежному возвращаться, залечь у двери, и – не входить…
на аварийных своих участках, на бесконечном своём пути…
но там, внутри, по сухому пеплу, сожжённым сёлам, ничьим краям
дают надежду цветным проспектом, ценою – гордость за миллиграмм…
буклеты свежей живой рекламы: прекрасный отдых на островах,
совпасть историей с древним ламой, адреналин, первобытный страх…
такой возвышенный светлый трепет и – окончательный бесприют…
и нас, конечно, ещё потерпят, пока в концовке не отпоют…
и нам не выжить в своих потомках, не унаследоваться в них:
экономически – экономно, и юридически – нет вины…
в нас не осталось на камне камня – аналогичный духовный рост…
а в глубине так всегда погано, морзянка нервно сигналит SOS…
красивый факт, без причин и следствий, что каждый сам для себя судья…
как вещь в себе только – бесполезно, как стены тюрем, где не сидят,
как растворимый холодный кофе, который в будущем не допьём…
всё то же самое, только в профиль: без оправдания, напролом,
вращаться, резаться, ум за разум – таков защитный наш механизм:
травмоопасность и сверхзаразность, менять местами свой верх и низ…
щепоткой соли сухой остаток – расти от нолика до нуля,
когда составу большого стада простятся все эти кренделя,
когда земля расцветёт зелёным, а в небе – жадная бирюза,
и кто-то рядом сплошь зацелован, что страшно к богу поднять глаза…
засветит солнце мажорно, жирно, зальёт вниманием и теплом…
пропорет сердце тугой пружиной, и дальше некуда – только в лом…
мы диссиденты, враги, повстанцы… мы безоглядные бунтари…
никто не скажет нам, мол, останьтесь, и продолжайте здесь говорить…
на все вопросы – автоответчик, моральный кодекс, анабиоз…
и от сетчатки и до осечки – спинного мозга дрожащий трос…
вот мы выходим, как из больницы, с глазами влажными как прибой,
и мы должны были измениться и стать не мною и не тобой…
проснуться где-то в прозрачной плёнке – и ни своих вокруг, ни чужих…
болезни роста – простая ломка, и той же самой иглою – жизнь…
снаружи слышно "Hasta la vista!"; внутри – разросшаяся киста…
мы в ней немножечко анархисты: от атеизма и до креста…
нас тут оставили на продлёнку, но снова некому присмотреть…
запахнет воздух опять палёным – и тем же самым лекарством – смерть…
у нас не будет второго шанса, нас не суметь перезапустить…
нам – просто сменой своей вмешаться в других, забыв, что такое стыд…
рвать истерично, орать концертно, реализовываясь на раз…
такой вот случай – беспрецедентен, как в звёздных зёрнах небесный страз…
универсальный закон природы, вселенский разум, и даосизм,
где от бессмыслицы до порога короткий вывод – не задымись…
здесь безнадёжный ведётся поиск, по крышам шарят прожектора…
смотри, какая возникла полость – открытый космос – et cetera…