***

Наедине с собою целую белые лепестки шершавых стен, физически ощущая пустоту и режущую остатки нервных волокон тишину. Наслоившись тоннами снега, небо вот-вот треснет по швам и ночь, взорвавшись метелью, завоет  над сонным городом, как раненный зверь.
Полночь – блаженное время суток.  Мир, которому всегда и до всего есть дело, вдруг засыпает, оставляя меня в покое.  Когда одно за другим гаснут окна высоток, меркнут вульгарные до рвоты рекламные вывески,  затихают собачьи бредни в дальних посёлках, а ржавые фонари отбрасывают рыжие тени на девственный, еще не топтаный толпою, снег – я становлюсь собой.
Такой ты меня еще не видел: тёплой и беззащитной, чистой и… настоящей.
И лишь к утру, опомнившись от полуночного забытья, понимаю, как тяготит и нестерпимо мучает меня твое молчание, недосказанность, а может невысказанность провоцируемая разлукой и непреодолимым расстоянием двух душ.