Скоро дальняя дорога
от ворот до темноты.
Я уйду отсюда,
чтобы
позабыть навеки Бога,
не внимающего мне.
И меня не вспомнишь ты,
лишь исчезну я из вида.
Полусна туманный бред;
словно детская обида,
улетучится мой след.
Может быть слезою только
из закрытых карих глаз
ночью тёмной память горько
обо мне тебя покинет.
И закончится рассказ.
И твоя душа отринет
свет меня, что в ней погас.
* * *
Боже!
Как в тебя я верил!
Я законы твои принял
и молился лишь тебе.
Я толпы галдёж отринул –
я ушёл в далёкий скит,
где темным-темно и днями.
Был всем миром я забыт.
Жил меж древ, кустов, под пнями.
С лужи пил, землёй питался,
думая найти прощенья.
Я покой обресть пытался
и с тобою единенья.
Ты не слушал меня.
Боже!
Я слезами путь устлал
мимо жизни,
мира мимо!
Раздарил свои уста –
целовал, сколь было силы,
Землю, Воду, Небеса.
Повернувшися спиною,
ты сидел, забыв о мне,
когда верой преисполнен
пел я песни при луне
для тебя и о тебе.
Он создал меня. Но бросил.
Я не знал его любви.
И настала в мире осень,
и замолкли соловьи.
Так и я умолкну с ними,
отойду лишь от ворот.
Но любовь моя не стынет.
Боже мой,
в тебе живёт!