Роберт Геррик. (H-38) Возлюбленной, которая недовольна тем, что он не развлекает её и не говорит с ней
Винишь, что не люблю, что локон твой
Не трогаю губами иль рукой,
Что, не стремясь к забавам при свечах,
Я чёртикам не льщу в твоих очах, -
Так признаю: в своей любви заветной
Чем больше я люблю, тем незаметней.
Скорбь малая шумна; бочонок полный
Звук слабый издаёт, и громок – полый.
Безмолвна глубь морей; а тот поток,
Где бурное теченье – не глубок.
Вот и любовь, когда нема она,
Глубины открывает, что без дна.
И потому ты не услышишь вновь,
Как велика к тебе моя любовь.
Robert Herrick
TO HIS MISTRESS, OBJECTING TO HIM NEITHER
TOYING OR TALKING
You say I love not, 'cause I do not play
Still with your curls, and kiss the time away.
You blame me, too, because I can't devise
Some sport, to please those babies in your eyes;
By Love's religion, I must here confess it,
The most I love, when I the least express it.
Small griefs find tongues; full casks are ever found
To give, if any, yet but little sound.
Deep waters noiseless are; and this we know,
That chiding streams betray small depth below.
So when love speechless is, she doth express
A depth in love, and that depth bottomless.
Now, since my love is tongueless, know me such,
Who speak but little, 'cause I love so much.