Я до рассвета мог здесь бродить.
Вот серый дом со старенькой калиткой,
со шпилем флигель (а точнее — с пипкой),
скамейка, чтобы душу бередить.
В саду дорожка выложена плиткой,
но на нее нам больше не ступить.
Горит окно, но прошлое в муку
смолола осень, как тебе известно.
Бывать опасно здесь мне и не честно,
но только не бывать здесь не могу.
Без этого клочка земли мне тесно
в большом миру, живущем на бегу.
Давлю ледышки звонкие ногой.
С березы ворон смотрит осторожно.
Что, ворон-брат, тревожно и безбожно,
когда среди разумных ты изгой?
Все слишком поздно, сложно, невозможно
и глупо. Я женился на другой.
Что миновало, уж тому не быть.
Над головою тучи, в сердце льдинки,
которые и томные блондинки
уже не в силах даже растопить.
Но если насмерть заметет тропинки,
кто запретит сюда мне приходить?
Не дай тебе о тем же заплатить!
Как бестолково дни мои влачатся.
На этой фразе все должно кончаться,
поскольку обрывается здесь нить...
Жизнь запретила мне с тобой встречаться,
но кто любить мне сможет запретить?