* * *
Вода-болтушка, взбалмошная смесь,
не взбалтывая минного болота,
несётся поверху и остаётся здесь,
всё отражает, растворяет что-то.
Живой струёй, ни льда, ни глубины,
без водопада и без воспаренья
легко бежать, когда вы не мутны
и дождь не давит расширять теченье.
Но день и ночь сквозь кожицу волны
врываются небесные притоки —
и прёт поток природной ширины,
и распрямляется, до берега высокий.
И тут уж некогда шептать и взрыва ждать,
а отражать — ненужное искусство,
придётся вам всё встречное ломать,
волочь вслепую берега до устья.
Когда по руслу тучи пронеслись,
когда сквозь капли воздух просочился,
тогда, ворча, в себя приходит жизнь,
зализывая раны, как волчица.
И я, я знаю, должен до конца,
как я могу, на прочность проверяя,
ломиться в жизнь от первого лица,
лицо и камни в капли разбивая.
Дух разрушенья — честен, как творец, —
долбит мой мозг до черепной коробки.
Как дождь — в себе содержит свой конец,
но не узнает, не дойдя до кромки.
Доходит кровь до устья — и восторг,
и очищенье — это сотворенье...
И я впаду, как в стаю входит волк,
в твое спокойное глубокое теченье.
Примерно 1990 год