Перелеском кривая дороженька переколдована...
Где же ты, босоногая рощица, рань земляничная?
Ты сегодня права и, как следствие, не коронована.
Клятва канула в ночь. Преждевременно-косноязычная.
За приблудной душой в небылицу, в озёрную непогодь,
за бесцветной зарей, в иноверие, в храм опечатанный...
Кто-то хочет помочь - прошептать, прокричать, посоветовать.
Кто-то - просто уйти, непрочитанный и неугаданный.
Это всё, потолок. Принимаю без лишних вопросов,
примеряя к себе самый поздний из сумрачных снов.
И зачем-то живу, и по-прежнему верую, просто
этот мир почему-то затих и лишился основ.
Жаль, что укомплектован ковчег за века до потопа
и напрасно трепещет под окнами брошенный сад.
Подчиняясь законам безвременья и автостопа,
прорастают побеги, корнями цепляясь за ад.
Прорисованы тщательно, втиснуты в рамы картины -
светотень мегаполиса, стойкий удушливый страх...
Гобеленовый поиск, гравюры о необратимом,
галерейная память о прожитых душных мирах.
То ли зависть - ресницы вразлёт - перепончатокрылая,
то ли скверна чернильною кляксой на чистом листе.
И сомнение в том, что когда-то действительно было
васильковое утро под песню про путь и про степь,
полудрёма, вокзалы, хмельное предчувствие лета,
возвращенье к себе и застывшие лица людей.
Я в беспамятстве вёсен бреду, сочиняя ответы
на кикиморин хохот и песню холодных дождей.
Чередует сумятица блики и белые полосы.
Остаюсь я, как раньше - поверженным, чуждым и злым.
Червоточинкой впроголодь, тихим подобием голоса,
аппликацией намертво, солнцем, закутанным в дым.
Пусть не видно дороги - скорее всего и не надо.
Сквозь туман над водою, вслепую, почти наугад.
И невзрачное пламя жасмина, как белая правда -
так внезапно отлична от приторных маленьких правд.
Я хватаюсь за грозы. Беззвучно играю победу.
Безлимиткой предложена вечность в расчёте на жизнь.
Безнадёжное мини. Подводка чуть ярче, чем следует.
Босиком. По тропинке. Купава... Однажды... Решись.