В далёких северных краях,-
Я никогда там не бывала,-
Не замерзала в стылых снах
В разладе птичьего скандала.
Я не жила там никогда,
Я не была душой и телом,
Там, где высокая звезда
Звенит лучом оледенелым.
Каким-то тягостным волненьем
Терзает память мерзлота –
Далёких эр хранитель верный
С морозной пеною у рта.
Я не любила холод мглы,
Сияньем северным расцветший,
Я не любила до поры
Весь этот мир, в снегах поблекший.
Я пропустила сотни лет
Цветущей тундры акварели,
И зыбкий дымчатый рассвет
Полярной тающей метели…
Прозрела: медленной рекой,
Сначала сумрачно-белёсой,
Потом с протянутой рукой
По редким карлицам-берёзам –
Тягуче-клюквенный закат
Однажды всё-таки случится,
Болотец гиблый самосад,
Вернувшись, растревожат птицы.
Пусть дышат мхи хрустящим льдом,
Дрожат в ночи, опять замёрзнув.
Ещё мгновенье, а потом
Весна придёт в смятенье звёздном.
И вздрогнет робкий свет от боли
В последних днях полярной тьмы.
В нём столько выплаканной соли
Сверхпродолжительной зимы.
Но, наконец, шаманский круг
В глазах полярных сов восходит,
И волшебством горячих рук
Снимает ледяные робы.
И сквозь согретый вечный тлен,
Воспряли полчища травинок,
И птичий гомон сотней стрел
Вознёсся в сумерках невинных.
И вот всё ярче и ясней
Весна полярная кружится,
И бурной радостью страстей
Печатает цветами ситцы,
И воздух свеж, уже он синь,
Гогочет тундра, веет ветер!
Под крик гагарок и гусынь
Весенний день растаял в лете.