Есть в России странный стадион.
Вокруг него цветущие аллеи,
Стоят трибуны - словно мавзолеи,
Народу - цельный миллион...
Будто бы толпу кто клюнул.
Пронесся шопот: "Он, идет".
И впрямь какой-то идиот
Вдруг появился на трибуне.
Тут началася эйфория.
О мать святая! О, Мария!
Набор цветастых, гладких слов -
Достойных самых сладких снов.
Он говорил о неустройке,
О регулярной недодойке,
О персональной перекройке
И о какой-то перестройке.
Он говорил: "Отдам я Тулу
В аренду западным акулам.
Москва, а с ней и Ленинград -
Пойдут под молот и заклад.
Сибирь японцам продадим,
Ну а не купят - отдадим.
А самый дальний наш восток -
Уже пошел под молоток!
Все республики Союза -
Просто - грыжа и обуза.
А Варшавский Договор -
Какой-то бред, какой-то вздор.
Должна известна всем нам дата
Когда попросимся мы в НАТО.
А - это европейский двор -
Не то что русский наш забор...
Я всем даю сувернитет
Под личный мой авторитет.
Берите - хоть мешок, хоть пять.
Сожрете - спросите опять"...
Так продолжалось долго, долго.
Толпа рычала от восторга.
А женщины! Те прям плясали,
И криком воздух потрясали
И под трибунами давали....
Нет, не давали - раздавали
Автографы и адреса.
А мужики в тот миг спускали....
Нет, не спускали - распускали
На юбках женщин пояса.
...Мелькали брошки, шляпки, ножки,
Колготки, трусики, застежки..
Вон гомосекова жена
Пардон - генсекова жена
Скрутилась с ротным из охраны....
Ее шубеечка из ламы
Слетела с плеч как простыня.
...В этой дикой свалке-пьянке
Резвятся чинно лестбиянки,
Водку пьют прямо из банки.
Ох - козявки, ох - засранки!
А вон чечен в толпе большой
Обкурился анашой.
Он кричит:"Сувернитэт -
Ждал я, братцы, много лэт!
Не дадите так - задаром.
Я возьму его кинжалом.
Ваша русская свинья
Собаке нашей не родня".
И по-собачьи как залает...
- Язык собачий понимает -
Все наигралися в амуры -
Мафиозные структуры,
И деятели физкультуры...
И я там был - водку пил.
Очнулся, бляха, - ни штанов, ни рубахи.
Кругом одни уроды и уродины
Нет ничего - ни флага, ни Родины.
Европа, 1991